Рено про себя улыбнулся. Приятно, когда он безраздельно владеет вниманием Ричарда Блэйна — человека, который всегда ставил себя выше таких, как Луи Рено. Теперь они друзья, это верно, и, даже не будучи ими, проворачивали вместе немало выгодных дел в Касабланке. Рик всегда старался держаться подальше от Рено и от орды беженцев: он жил в Касабланке, но ей не принадлежал и никому не давал об этом забыть. Пока в его жизни вновь не появилась она. Она, решил Рено, в итоге и отделила Блэйна от соперника-клубовладельца, Арриго Феррари: женщина по имени Ильза Лунд.

— Я о том, что вот мы ехали следом за Виктором Ласло и его женой из Касабланки в Лиссабон, потом в Лондон. Но что мы вообще о них знаем? — Рено отхлебнул из стакана. Арманьяк, его любимый напиток. — За то время, что я был префектом полиции в Касабланке, я кое-что понял про наш биологический вид. О том, что им движет, что его вдохновляет. И чем он бывает одержим.

— У меня есть пара-тройка версий, — сказал Рик.

— У нас обоих есть, мой друг, — продолжил Рено. — Конечно, деньги. Власть. И женщины. — Он усмехнулся себе под нос. — Знаете, Рики, в Касабланке я одно время беспокоился за вас в смысле женщин. Вы вообще ими не интересовались, и, ну, я…

— Что — вы?

Рено и глазом не моргнул.

— Только не поймите меня превратно, — объяснил он. — Я всего лишь вот о чем: мужчина, который не любит женщин хотя бы вполовину того, как люблю их я, меня нервирует. Я имею в виду, что не понимаю таких мужчин.

— То есть меня, — сказал Рик.

— Нет, Ласло, — сказал Рено. — Этот Ласло странный фрукт. Его не интересуют ни деньги, ни власть. Вообще, единственное, что его, кажется, интересует, — это его доблестная борьба.

— Что тут плохого? — спросил Рик.

Рено щелкнул портсигаром и вынул «Плейерс». Не «Голуаз», но что поделаешь.

— Заметьте, Рики, я не сомневаюсь, что альтруизму и самоотверженности есть место в этом мире, но должен признаться: хоть убей, не вижу, где оно, если эти качества не вознаграждаются чем-нибудь более осязаемым.

— Луи, может быть, Виктор Ласло в самом деле во что-то верит, — сказал Рик. — Может, он даже мечтает за это умереть. — Рик отхлебнул бурбона. — А может, он просто тупица.

— А может, не просто, — не согласился Луи.

— Что-то я не очень вас понимаю, — сказал Рик. Он почти лежал, откинувшись в вольтеровском кресле.

— Как бы это объяснить… — Рено помахал в воздухе сигаретой. — Рик, вам ни разу не приходило в голову усомниться в легенде Ласло, хоть в каком-нибудь моменте?

— Много раз, — ответил Рик. — И Ильзы тоже.

— Именно. У обоих столько нестыковок, столько необъяснимых происшествий, столько — ну, чистых совпадений, говоря без обиняков. Не находите?

— А не у всех так?

Рено едва удавалось спокойно усидеть на стуле.

— Я о том, что слишком многое не вяжется, — сказал он. — Например: как это он так ловко сбежал из Маутхаузена? Как ему удалось три раза пройти сквозь немецкие сети? Почему его пять раз объявляли погибшим, а он объявился в Касабланке вполне живым и элегантным с виду, будто ездил на сафари, а не от фашистов удирал? Кроме шрамика на лице, на нем нет никаких следов, подтверждающих, что он испытал на себе, как он уверяет, гостеприимство Третьего рейха. — Рено уже вовсю жестикулировал. — Говорю вам, Рики, от человека, который способен хотя бы подумать уйти от такой прекрасной женщины, как мисс Лунд, можно всего ожидать.

Рик выслушал доводы капитана, но они его не убедили.

— Она — миссис Ласло,Луи, пусть он ради ее же безопасности и пытается скрывать это от всего мира.

— Это он так говорит, — заметил Рено. — А как, по-вашему, к этому относится мисс Лунд?

Рик не был готов к такому вопросу.

— Вообще-то я с вами не спорю. Просто, думаю, вы так долго жили в Касабланке, выучили столько всяких кульбитов, что уже никому не доверяете.

— И притом я очень неплохо жил, — ответил Рено. — Серьезно, Рики, мне кажется, мы должны проверить: возможно, Виктор Ласло — не тот или не то, за кого себя выдает. Даже в имени не все ладно: Виктор Ласло. Если он чех, откуда у него венгерское имя? Весьма и весьма мутно, если хотите знать.

Рик налил по новой себе и капитану. Сэм в дальнем углу читал книгу по бридж-контракту. Сэм с удовольствием играл в карты, хотя на деньги — никогда.

— Я не очень хорошо понимаю в именах, — сказал Рик, — но, по-моему, в Европе границы передвигались так часто — вряд ли кто-то остался гражданином той страны, где родился. — Он не впервые порадовался, что американец. — И вообще: многие меняют имена по самым разным причинам… Вы вот говорили про Маутхаузен, — продолжал он. — Не могу пока ничего утверждать, но я начинаю думать, что дело, из-за которого Виктор Ласло в Лондоне, каково бы оно ни было, связано с человеком, построившим этот концлагерь. С парнем по имени Рейнхард Гейдрих. Тот молодчик, который сейчас управляет Чехословакией. Похоже, он больше других постарался, чтобы Ласло швырнули за колючую проволоку. — Блэйн затянулся сигаретой. — Как я себе это представляю, Виктор Ласло и его парни собираются прихлопнуть Гейдриха. И судя по роже, Гейдрих этого заслуживает, как никто.