Еще Рик узнал, что в молодости Гейдрих играл на скрипке, потом вступил в армию, откуда его уволили за связь с несовершеннолетней. Ныне Гейдрих возглавлял нечто под названием «рейхсзихерхайтшауптамт»— типичное немецкое слово на десять долларов, которое означало службу безопасности нацистской партии. Иными словами, бригаду мокрушников. О бригадах мокрушников Рик кое-что знал.

Нашлась даже фотография Гейдриха. Впечатляющий образчик германской мужественности: высокий, гибкий, поджарый. Тонкое лицо, что-то ястребиное в чертах — несомненный хищник. Аристократический нос, прозрачные холодные глаза, песочные волосы. Крупные руки: широкие ладони и длинные пальцы с изящными ногтями. Отглаженный мундир, безупречный воротничок, до блеска начищенные сапоги. Рик помнил это лицо. Видел его раньше — у другого человека, дома, в Нью-Йорке: пожалуй, тот был не так высок, но так же изящен и смертельно опасен.

Гейдрих — ублюдок и костолом, который продрался к власти, как любой костолом — разбивая головы. Он был умен и злобен, и кое-кто поговаривал, что Гитлер готовит его себе в преемники. Может, такой день и настанет, а пока Гейдрих отвечал за Богемию и Моравию — как называли фашисты то, что осталось от Чехословакии, когда они закончили ее расчленять. Гейдрих дал знать о своем приходе многомесячной кампанией истребления чехов; усмирив таким образом массы, он и заработал прозвище der Henker,или Вешатель. Кампания не прошла даром: в хорошую погоду Гейдрих спокойно ездит по улицам Праги в открытом кабриолете. Крайняя самоуверенность либо крайняя глупость.

Мозаика начала складываться. Знак вопроса в записке Ильзы, видимо, означал, что она не расслышала слово или не поняла, к кому оно относится.

А вот к кому: к Пражскому Вешателю. К человеку, который — возможно, и не впрямую — отправил Виктора Ласло в концентрационный лагерь и был бы счастлив его туда вернуть. Может ли Гейдрих быть мишенью дерзкой и опасной британско-чешской операции — операции, которую возглавит Виктор Ласло? Если бриты планируют кого-то устранить, Гейдрих — первый кандидат.

И это, видимо, не так уж трудно. Рику уже приходилось видеть, что самоуверенные немцы не затрудняют себя предосторожностями, которые тупейший из нью-йоркских гангстеров соблюдает даже во сне. Раскатывая по Праге в открытой машине, Гейдрих так и напрашивается: какой-нибудь несчастный осиротевший родитель того и гляди отомстит за сына, взяв в руки пистолет, ружье или гранату. Черт подери, да в Нижнем Ист-Сайде или в Адской кухне этому Гейдриху любой скажет, что он рехнулся — так рисковать.

Сейчас Гейдрих и остальные из Расы Господ считают себя неуязвимыми и непобедимыми, и все, что они делают начиная с 1939-го, как будто подтверждает их правоту. Они промаршировали сквозь Польшу, смяли Францию, как дешевый чемодан, вломились в глубь России. Впрочем, им еще не приходилось иметь дела с Соединенными Штатами.

Немцы и итальянцы объявили войну Америке через четыре дня после Пёрл-Харбора, через три дня после того, как Рузвельт объявил войну Японии. Рику Блэйну того и надо. Он питал неприязнь и к немцам, и к итальянцам. Сидя в холодной библиотеке, он унесся мыслями в прошлое, вспоминая макаронников, с которыми пересекались дорожки: само собой, Феррари, а в Эфиопии — армия Муссолини. Раньше, дома, был Салуччи. Что до немцев, то, пожалуй, ему на всю жизнь хватит майора Штрассера.

Глядя на надменный орлиный профиль Рейнхарда Тристана Ойгена Гейдриха, Рик подумал, что, если Виктор Ласло хочет убить этого человека, Рик Блэйн благословляет Виктора Ласло. «Приезжай скорее», — написала Ильза. Помощь на подходе.

Рик подозвал Фуллертона.

— Послушайте, а вот об этом персонаже Спенсере вы ничего не знаете, а? — спросил он.

— Сэр Эрнест Спенсер — военный министр.

— Это я знаю, — терпеливо сказал Рик. — Я к тому, где его можно найти?

— Сэр, военный министр обычно не разговаривает с широкой публикой, — ответил Фуллертон.

— Ладно, тогда кто разговаривает?

— Не имею ни малейшего представления, — сказал Фуллертон, поворачиваясь к Рику спиной.

Церемониями Рик был сыт по горло. Пора спрямить дорогу.

— Я пришел сюда за сведениями, а не за вашими ужимками.

Что-то в его голосе убедило Фуллертона, что этого посетителя лучше не игнорировать.

— Возможно, его личный секретарь, мистер Реджинальд Ламли, — предположил он.

— Это ближе к делу. Не знаете, где его можно найти?

— Случайно знаю, — сказал Фуллертон. — Мистер Ламли большой театрал и состоит членом клуба в «Гаррике». [56]

— Что такое клуб «Гаррик»? — спросил Рик.

— Просто «Гаррик», сэр. Ни в коем случае не «клуб „Гаррик“». «Гаррик» — главный театральный клуб Англии. В самом деле, пока вы в столице, сэр, вам надо бы посмотреть «Как важно быть серьезным». Актриса в главной роли, Полли Невинз, довольно близкий друг мистера Ламли. — Фуллертон взглянул на Рика: — Надеюсь, я был вам полезен, сэр?