Кроме того, что Элизиус был отличным заклинателем, знающим свое дело, он еще был непревзойденным рассказчиком. Том узнал от него множество всяких легенд об Одине, Торе, Локки и других здешних божествах, также о волке Фенрире и о Дне Регнарок (день, в который Фенрир сорвется с цепи, а Локки будет освобожден от заточения и наказания). Тому вдруг подумалось, что это пророчество может скоро сбыться, но вслух он этого не сказал. Наверно, волк Фенрир живет где-нибудь в Перекрестье и ждет своего часа.

Мальчик-эльф твердо решил обучиться магическому искусству и бою на мечах, чтобы доказать всем, что он оправдывает надежды Морлана и других жителей Перекрестья. Он был уверен в своем магическом даре, но никак не уверен в своей исключительности. От мысли о том, что он может быть героем, земля уходила у него из- под ног, и вместо гордости он чувствовал все большую неуверенность в себе и неопределенность. Он даже не знал конца своего пути, не знал его и Морлан, не знал и Орион… Но кто знал? Том вспомнил трех норнов, которые вырастили ему посох. Вот Скульд — то должна была знать его путь и окончание, но он был так ошарашен их появлением и рассказом о его предназначении, что потерял дар речи и не догадался спросить о конце пути. Когда же это было? Давно или недавно?

Том совсем потерял счет времени, будто бы оно здесь вообще отсутствовало. Он припомнил, как Морлан сказал, что время не имеет значения, значение имеют лишь действия. Но он все время бездействует, а лишь идет куда-то, не зная пути, будто слепой, влекомый своим поводырем. А когда же настанет день его предназначения, и он прозреет, то увидит кругом пепелище городов и сел, и будет виноват в этом именно он, прославленный борец за справедливость и добро. Поводырь не в состоянии раскрыть ему глаза, пока мир будет цвести в своем великолепии; тогда ему самому придется прозреть, и чем скорее, тем лучше, ведь время не стоит на месте, даже здесь.

"Я не герой!" — хотелось крикнуть ему. Так было каждый раз, когда приступ неуверенности яростно захватывал его в свои тиски. А что если в нем ошибаются? Разве он герой? Временами он думал, что если бы не Морлан, он никогда бы не отправился в путешествие, даже просто посмотреть, что и как там, в Перекрестье… Том неожиданно подумал, что магия должна ему помочь в трудную минуту, и он повеселел.

— Скажи, Морлан, а волшебники учатся друг у друга по отдельности, или существуют школы? — поинтересовался Том.

— Школы? Школа когда-то существовала, и то, это была не школа, а училище для магов, желающих постичь Высшую Магию. Но теперь все волшебники разбрелись по своим дальним уголкам мира, и не желают сталкиваться друг с другом: не то время! У каждого мага свои секреты мастерства и он может раскрыть их лишь самому достойному из своих учеников. Сейчас уже нет определенного места учебы магов, и не у каждого мага есть ученики, — с горечью ответил Морлан.

— А куда же делось училище? — Тому был очень интересно узнать все подробности.

— В него перестали приходить, и его закрыли. Никто не знает, почему. Может, волшебство перестало иметь какое-либо значение, но школа стоит в запустении на южной окраине Центра. Люди стали бояться магов, когда пришел Нарионус. Они думают, что маги все такие: жестокие, способные на убийство. Боюсь, что если Зло не победить, магия совсем вымрет… Началось с того, что Нарионус убил Мортимера. Но прежде того, он выкрал одну очень ценную вещь и присвоил. Теперь стало трудно пробираться из одной части Перекрестья в другую. Волшебники из разных мест стали жить разрозненно, а не в союзах, как это было раньше.

— Что это за вещь, ну, которую украл Нарионус? — не унимался Том.

Морлан ничего не ответил, а лишь покачал головой. Том вздохнул и подумал: "Снова в трансе…". Элизиус в разговор не вмешивался, просто слушал, прихлебывая чай из походной кружки; наконец он встал, поблагодарил Морлана за чай и уже хотел уходить в сторону Заречья, но Том окликнул его и смущенно сказал:

— Мастер заклинатель! А вы не могли бы сотворить молнию? Пожалуйста, простите мою наглость, но мне так любопытно…

Заклинатель улыбнулся и сообщил:

— Знаешь, я бы отказал кому-нибудь другому, но не тебе, да и дождичка бы нам не помешало.

Элизиус, отойдя подальше от путников, встал неподвижно, глубоко вздохнул, и поднял руки высоко над головой; ровный и жесткий голос его пронзил тишину, словно раскат грома. Заклинатель говорил четко и громко, будто бы вбивал гвоздь в стену.

Небо, светлое и чистое, без единой тучки, снова потемнело, как и в первый раз. Подул ветер, продирающий до костей, словно холодный душ, и дождь хлынул с неба. Первый раскат грома, второй, третий… И молния ударила в землю. Она хлестнула прямо между воздетых к небу рук Элизиуса и тут же исчезла. Том восторженно глядел на это чудо. Элизиус же стоял не двигаясь, закрыв свои карие глаза, и все еще бормотал заклинание. Наконец он опустил руки и открыл глаза. Стихия утихла почти сразу же.