— Кто такие Обладатели Силы? — в свою очередь отозвался Том.

— Это те, в ком Сила имеется от рождения, либо те, кто получают способности во время жизни. По большому счету, это не люди, не арийцы, другие расы, либо просто необычные люди. Обычные люди жалки. Они смертны. Конечно, все смертны, но мы, по крайней мере, живем подольше, либо покрасивее. Мы, Обладатели Силы.

— Я не понял. Объясни с самого начала. Что значит не люди?

— Давай я проще объясню. Есть люди обычные, есть не обычные. Те, кто не имеют никаких особых способностей в магии или особой духовности либо не являются гениями, являются обычными. Необычные же как раз имеют такие способности (к магии, уникальные способности к математике, литературе). Либо есть другие расы, вроде расы Детей Фиолетового Света. Они тоже Обладатели Силы.

— А если проще, то кто такие эти Дети?

— Человекообразные существа.

— Обезьяны? — удивился Том.

— Не-ет. С чего ты решил? Дарвин был не прав. Все неандертальцы и тому подобные мутанты вымерли еще задолго до появления арийцев — то есть людей. Ваши предки — не обезьяны, а высшие существа. Ангелы. Свет вообще первичен, поэтому у всех первоначально дух — ангел. А если Обладатель Силы становится темным, его дух темнеет и становится демоном. Твой дух — это ангел, поэтому, когда ты умрешь, ты станешь ангелом — духом. Если заслужишь, конечно. Ты вернешься к состоянию далекого предка — Ангела. Конечно, твой дух — ангел не так развит, как первичный Ангел, но он есть твое истинное начало. И все стремятся сделать свой дух ангелом, чтобы попасть в рай. Так задумал Бог.

— Ты веришь в Бога? — поразился Том.

— Я знаю, что он есть. Но мой дух — демон и я не излечу его, даже если захочу. Бывают очень редкие случаи, когда рождаются дети с духом — демоном. Это слуги Первенца Тьмы. Их мало, но они сильны. Я один из таких детей.

— Кто есть Первенец Тьмы? — спросил Том.

— Я не должен тебе говорить. Я не имею права.

— Почему? — спросил Том.

— Потому, что здесь его нельзя произносить. В Мире Перекрестья. Можно только в Мире Паука.

— Что есть Мир Паука?

— Это твой Мир. Наш с тобой Мир, Том.

— Почему Паука?

— Потому, что в нашем Мире все — начиная от простых людей, заканчивая Обладателями Силы — плетут паутину — свой собственный мир связи друг с другом. Невидимый мир. Тонкие нити связывают разных людей и разные расы друг с другом. Они обозначаются словом "отношения". Например, мать — сын. И у каждого таких нитей сотни.

— Ангелы — это раса?

— Да. И таких рас было четыре до нас, людей, обычных и необычных. Но скоро придет новая раса. Раса Фиолетовых Детей, о которых я говорил. Конечно, сейчас в Мире Паука есть отдельные представители этой расы. Но лишь отдельные. И с каждым годом их все больше. Они противны моей натуре.

— Почему? — спросил Том.

— Они Дети Света. А я — порождение Тьмы, неужели не понятно? — Нарионус тяжело вздохнул и потер виски. Его глаза вновь вспыхнули злым огоньком.

— Ну, следующий вопрос?

— Зачем ты убил Ориона? — выдавил Том.

— А я убил его? Мы сражались в заведомо неравном бою. Он был слишком самоуверен и поэтому умер. Он сам убил себя своей самоуверенностью, а мой меч был всего лишь средством, — заметил Нарионус довольно равнодушно.

— Ты, убийца, ответишь за это! — процедил сквозь зубы Том.

— Я же говорил, что ты захочешь убить меня, — улыбнулся Нарионус, заметив в голосе Тома злость и угрозу. — Скажешь, что это не так? Вот он тоже возненавидел меня за что-то и хотел лишить меня жизни. Скажи тогда, чем же вы с ним лучше меня, если корчи врага перед смертью прельщают и вас. Может, просто дадим друг другу делать свое дело и не станем мешать? Меня многие ненавидят, а теперь стало на одно существо больше. С твоим появлением.

— Если я не убью тебя, это сделает Морлан, — заметил Том.

— Нет. Он слаб. Я могу одним взглядом убить его, — скучающе ответил Нарионус. — Вот ты — другое дело. Спросишь, почему? Все по той же причине. Ты сильнее Морлана. Он маг Перекрестья. Ты же маг из Мира Паука. Нашего с тобой Мира. Тут любой маг Мира Паука приобретает чудовищную Силу. Тем более, если он Обладатель Силы от рождения.

— Ты думаешь, это приятно, — продолжал он, — когда тебя все ненавидят и хотят от тебя лишь подчинения обществу? Это ужасно и ты, Том, знаешь, о чем я говорю. Ты лишь маленькая безвольная песчинка в этой груде песка, из которой складывается теперешний мир. Никто не заботится о том, чтоб ты стал личностью. При рождении мы такие пресные, такие одинаковые, что некоторых это даже коробит. И матери бросают своих детей, как сделала твоя мать. Бросаются детьми, как котятами, осталось только утопить. О том, что ты — жертва материнской нелюбви никто и не задумывается. Кроме твоих бабушки и дедушки, а ведь они не вечны, Том. Затем ты остаешься один и терпишь неудачи, предательство друзей, оскорбления, сначала от одноклассников, затем от коллег. А ты ведь их и сейчас терпишь… Вязнешь все глубже в этой вонючей жиже под названием жизнь. Я прекрасно понимаю, почему ты сбежал в мир иллюзий и бесплотности, где наши с тобой тела плотнее его и окружающая действительность не действует на них. Где живет мечта и стремление человека дышать полной грудью, не смотря ни на что. Ты сделал это бессознательно. Но здесь все не настоящее, разве ты не понимаешь? Ты устал от реальной жизни и хочешь пожить, а не просуществовать. Мне жаль тебя и убивать-то. Но сделаем честнее. Доставай свой меч, и сразимся. Один на один.

Том снова вспомнил, что меча-то у него нет.

— Нет меча? — тут же догадался Нарионус. — Тогда я дам тебе свой.

Он распахнул плащ, и под ним оказался целый арсенал: какие-то крюки, изящно сделанный топорик, кинжал и два меча, висящие в ножнах по правую и по левую руку. Один из мечей Нарионус вытащил и подал Тому рукояткой вперед. Том осторожно взял его левой рукой и встал на позицию. Первый удар нанес Нарионус, затем, Том постарался ответить, но меч вырвался и отлетел в сторону, ударившись о каменную стену. Том изумленно посмотрел на свои руки и в угол, где упал меч. Правая разболелась еще сильнее. В воздухе запахло паленой шерстью, и в следующую секунду Тома отбросило к стене. На грудь встали исполинского размера когтистые лапы, на лицо закапали обжигающие капельки слюны, оскаленные зубы возникли перед Томом: Фенрир вернулся. Грудь заныла, а ребра, казалось, раскалились добела.