— Так и будет, и на этот раз она западет на меня.

— Линк проводит весь вечер, извлекая из себя шутки каждый раз, когда она проходит мимо.

— Она считает, что я забавный.

— Это она о внешности.

— Это мой год. Я чувствую. В этом году я стану Ледяным королем, и тренер Кросс будет любоваться мною, стоящим на сцене рядом с Саванной Сноу.

— И как это тебе поможет? — Лена принялась очищать апельсин.

— Ну, как же, она ведь заметит, как я красив, как обаятелен, и какой у меня музыкальный талант, особенно если ты мне напишешь песню. Тогда она сдастся, протанцует со мной весь вечер, а потом, после окончания школы, уедет со мной в Нью-Йорк и станет моей фанаткой.

— Разве что в честь твоих особенностей, — апельсиновая кожура скручивалась в длинную спираль.

— Чувак, твоя девушка считает меня особенным, — картошка выпала у Линка из открытого рта.

Лена взглянула на меня. Девушка. Мы оба поняли смысл сказанного им слова.

Значит, я ей являюсь?

А ты этого хочешь?

Это было предложением?

Я не впервые задумался над этим. Последнее время наши отношения говорили об этом. Учитывая все, что через что мы прошлись, это уже воспринималось, как данность. Так что я не мог сказать, почему никогда не говорил этого, и почему вдруг так сложно оказалось произнести сейчас. Наверно, дело в том, что озвученное становится более реальным.

Да, думаю да.

Как-то ты неуверенно говоришь.

Я уверен, Ли.

Тогда, похоже, что я твоя девушка.

Линк все еще не умолк:

— Ты поймешь, что я особенный, когда тренер Кросс будет висеть у меня на шее весь вечер, — Линк встал и прихватил свою тарелку.

— Только не рассчитывай, что моя девушка сбережет для тебя танец, — я взял свою.

Ленины глаза сияли. Я угадал — она не просто хотела, чтобы ее пригласили, она действительно хотела пойти. Глядя на нее, я подумал, что, что бы там ни было в ее списке обязательных дел для ученицы средней школы, я сделаю все возможное, чтобы она выполнила все.

— Так вы, значит, идете?

Я взглянул на нее, и она сжала мою руку.

— Да, видимо.

Теперь-то она, наконец, заулыбалась именно Линку:

— Линк, а что если я оставлю для тебя два танца? Мой парень не будет возражать. Он никогда не будет командовать мною, с кем мне танцевать, а с кем — нет.

Я закатил глаза.

Линк протянул мне кулак, и я стукнул по нему своим.

— Похоже, что так.

Зазвенел звонок, обед закончился. Вот так, к концу обеда у меня не только была пара на Зимний бал, но и девушка. И не просто какая-то девушка, впервые в жизни, я чуть было не произнес слова на букву «Л». В кафетерии, на глазах у Линка.

Это к слову о горячем.

(переводчик: Дарья Just_She Буряк)

— Не понимаю, почему вы не можете встретиться у нас. Я надеялась увидеть племянницу Мельхиседека, наряженную в одно из ее чудаковатых платьев.

Я стоял перед Аммой, пока она завязывала мне галстук, она была такой низкой, что ей приходилось стоять на три ступени выше, чтобы достать до моего воротника. Когда я был маленьким, она причесывала меня и завязывала мне галстук для воскресного похода в церковь. Она всегда смотрела на меня с гордостью, и сейчас у нее на лице было то же самое выражение.

— Прости, нет времени на фотосессию. Я забираю ее из дома. Парень должен заехать за девушкой, помнишь? — с учетом того, что я забираю ее на Колотушке, слово «заехать» было преувеличением. Линка подвезет Шон. Ребята из команды до сих пор оставляли ему место за столиком на ланче, хотя чаще всего он сидел со мной и Леной.

Амма затянула на мне галстук-бабочку и усмехнулась. Не знаю, что показалось ей смешным, но я занервничал.

— Слишком туго. Мне нечем дышать, — я попытался просунуть палец между шеей и воротником арендованного смокинга из «Смокинги Бакса», но не смог.

— Галстук не при чем, дело в твоих нервах. Ты справишься, — она одобрительно оглядела меня с ног до головы, как это сделала бы мама, будь она здесь. — Покажи-ка мне цветы.

Из-за спины я достал маленькую коробочку с красной розой, окруженной качимом, внутри. По мне украшение было уродливым, но ничего лучше все равно было не найти в Садах Эдема, единственном цветочном магазине Гатлина.

— Ничего более убогого не видела, — Амма бросила лишь один взгляд на букетик и швырнула его в мусорную корзину, стоявшую возле лестницы. Она повернулась на пятках и исчезла на кухне.

— Что ты наделала?

Она открыла холодильник и вытащила бутоньерку для запястья, маленькую и нежную. Белый южный жасмин и дикий розмарин, перевязанные серебряной ленточкой. Серебряный и белый — цвета зимнего бала. Она была безупречна.

Амму, насколько мне это было известно, не радовали мои отношения с Леной, но она все равно сделала украшение. Она сделала это для меня. Именно так поступила бы моя мама. Только после смерти мамы я понял, как во многом рассчитывал на Амму. Как всегда полагался на нее. Она помогала мне держаться на плаву и не будь ее, я бы, скорее всего, утонул, как мой отец.