— О чем я тебе все время и твержу.

Я уставился на слова, которые никак не облегчали мне понимания.

— Но что происходит во время Призвания? Эта Луна призвания посылает какой-то Магический луч или что?

Она опять перечитала страницу.

— Тут нет описания. Я только поняла, что это происходит под луной, в полночь. «В СРЕДИННЫЙ ЧАС ВЕЛИКОЙ ТЬМЫ И ПОД ВЕЛИКИМ СВЕТОМ, ИЗ КОТОРОГО МЫ ВСЕ ПРИШЛИ». Но случиться это может где угодно. Это не то, что ты можешь взять и увидеть, это просто случается. Никакого Магического луча.

— Как именно это происходит? — я хотел знать все подробности, но казалось, что она опять что-то скрывает. Лена смотрела в Книгу.

— Для большинства Магов это сознательный выбор, как и говорится в Книге. Наделенный Силой, то есть Маг, делает свой Навечный Выбор. Они сами выбирают свое Призвание — Свет или Тьму. Вот к чему здесь слова про свободу воли и разума, как смертные выбирают быть им хорошими или плохими людьми, только Маги делают такой выбор единожды и навсегда. Они выбирают жизнь, какую буду проживать и способы, которыми они будут взаимодействовать с магической вселенной. Вроде как соглашения с матерью-природой, с Порядком Вещей. Понимаю, звучит как бред сумасшедшего.

— В шестнадцать лет? Как можно в шестнадцать лет сделать выбор на всю свою жизнь?

— Да, но этим еще повезло. У них хотя бы есть этот выбор.

Пришлось себя заставлять, чтобы задать этот вопрос:

— А что же будет с тобой?

— Рис говорит, что ты просто изменяешься. Это случается за одну секунду, за один удар сердца. Ты чувствуешь энергию, чувствуешь, как эта сила проходит через тебя, как будто ты оживаешь, — сказала она и с тоской добавила: — По крайней мере, так Рис говорит.

— Звучит неплохо.

— Рис описывает это как переполняющее тебя тепло. Она говорит, что ей казалось, будто солнце светит только ей и никому больше. И именно в этот момент ты понимаешь, какой путь для тебя избран, — звучало это все так безмятежно, так легко, как будто она чего-то не договаривала. Например, о том, как чувствует себя Маг, когда ему предстоит стать Темным. Но я не хотел говорить об этом, даже понимая, что мы оба об этом задумались.

И все?

И все. Не будет боли или чего-нибудь такого, если ты об этом волнуешься.

Это был всего лишь один из моментов, который меня волновал.

Я не волнуюсь.

Я тоже.

В этот раз наши мысли мы скрывали даже от себя самих. Солнечный свет полз по плетеному ковру в Лениной комнате, окрашивая разноцветное плетение во все оттенки золотого. На минуту Ленино лицо, глаза и волосы — все, к чему прикоснулся свет, — стало золотым. Она была прекрасна и невероятно, немыслимо далека от меня, и, как те лица на картинках в Книге, не была похожа на человека.

— Закат. Дядя Мэйкон может проснуться в любую минуту. Надо убрать Книгу, — она закрыла ее и сунула обратно в мою сумку. — Забери ее. Если дядя ее найдет, он придумает, как держать меня подальше от нее, как держит от всего остального.

— Я никак не могу понять, что они с Аммой скрывают. Если все, что должно произойти, в любом случае произойдет, и никто не может этого предотвратить, то почему не рассказать нам все.

Она не взглянула на меня. Я притянул ее к себе, и она прижалась к моей груди. Лена молчала, но через ее свитер и свою толстовку я чувствовал, как бьется ее сердце рядом с моим.

Она не отводила взгляда от виолончели, пока музыка не затихла окончательно, погаснув, как солнце за окном.

На следующий день в школе было очевидно, что мы были единственными, кто вообще думал о какой бы то ни было книге. Руки поднимались в классе, только чтобы попроситься выйти в туалет. Ручки прикасались к бумаге только для написания очередной записки о том, кого пригласили или еще не удостоили чести быть приглашенной, или кому уже отказали.

Декабрь в Джексоне Хай означал только одно — Зимний бал. Мы были в кафетерии, когда Лена впервые заговорила об этом.

— Ты уже пригласил кого-нибудь? — Лена не была осведомлена о неприкрытой стратегии Линка пойти на танцы в одиночестве, чтобы он мог любезничать с тренером Кросс, девчачьим тренером по бегу. Линк был влюблен в Мэгги Кросс с пятого класса, с тех пор, как она, закончив школу пять лет назад, вернулась к нам после колледжа тренером Кросс.

— Нет, я предпочитаю свободный полет, — улыбнулся Линк с набитым жареной картошкой ртом.

— Тренер Кросс наш наблюдатель, так что Линк всегда идет один, чтобы иметь возможность нарезать круги вокруг нее весь вечер, — объяснил я.