Шрифт:
По праздникам, от великой скуки, сходились казаки со слобожанами в кулачном бою. Дрались казаки и друг с другом: то была у них любимая забава.
Старики докучали Ярмаку:
– В пьянствах люди бьются и режутся до смерти, крестов на шеях не носят, посты не блюдут, гуляют с слободскими девками и, вернувшись, не помыв рук, за хлеб хватаются да заодно с холопами своих атаманов и есаулов лают... Ты, Ярмак Тимофеевич, своим молчанием всему тому потакаешь... Васька Струна на Волгу сбежал, бурлак Репка на Волгу сбежал...
– Горячий камень им вослед!
– Дай дело людям, атаман, не то все разбредутся розно.
– По времени будет и дело.
– Осатанели от скуки, друг на друга с ножами кидаются. Поставил бы ты которых старателей доброхотов к соляному и рудничному промыслу.
– Черт их заставит работать, обленились, псы... Да и то сказать: потная работа нам не в обычай, и в работники к купцам мы не давались.
...В дальние урманы хаживал Ярмак с собаками. Тут примятый подтаявший снег – лежбище лося; там след зверя путался с подследком зверенка; белка скакала с ветки на ветку – с зеленых ресниц сосны опадали снежные хлопья; из-под куста прыскал зайчишка выторопень; хвостуха лисынька ловила тетерва в лет...
– Орел, бери!
Собаки тяв
лиска верть
и
хлынули!
– Бери-и-и-и!.. Га-га-га-га-га!.. Посчитайте в ней блох!
Катилась золотая лисынька, ныряла в распушистых снегах.
За нею, разбирая путаный след, в крутящемся облаке [88/89] снежной пыли, мелькали собаки. Передом на весь мах стлался собачий атаман Орелко. Стая, взлаивая с пристоном, уходила из глаз.
На раскатах под ногой охотника посвистывала лыжа, разлеталась на ветру черная борода.
В непролазные заломы уходила лиска, замывала лисынька след хвостом.
...По праздникам, после обедни, Строганов зазывал к себе на пирог атамана и есаулов. О чем бы ни велась беседа, а купец нет-нет да и закинет словцо про Сибирь:
– Богатеющий край!
– Сам там бывал?
– Бывать не бывал, а премного наслышан.
– Чужому языку как верить?
Никита навивал на кулак русую бороду, хитринка, словно ясный зайчик, играла в его сером глазу.
– Не с ветра вести ловлю.
– Говори.
– Вернулись на неделе прикащики – с товаришками моими в Мангазею гоняли, и каждый привез себе по десятку соболей, по два десятка недособолей, по полусотне выимок да пластин собольих, по два сорока пупков (ремни из шкурок с брюшка), белых и голубых песцов привезли, бобров привезли, заячины по вороху да по меховому одеялу, да по шубе, да немало всякого лоскута... Дивный край!
Разгорались у гулебщиков зубы.
– Лихо!
– Да-а, кусок!
– Что ж, добыли – не у царя отняли.
– А тут?.. Живем из кулака в рот.
Думали.
– Дорога-де трудна, – осторожно оговаривался Строганов. – Дичь, глушь, заломило дороги лесами.