Скажем, в селе говорят на мордовском языке, и если ребенок обучается на родном языке, то ему закрыт доступ к гораздо более сложным понятиям, которые создает современная жизнь; и тут обучение русскому, украинскому или другому языку является иной необходимостью, ибо иначе ребенок дальше не может развиваться.

Так что обыкновенно для нацменьшинств путь такой: начинать с родного, материнского языка и на известной стадии — трудно определить, будет ли это на второй или на третий год обучения. — начать обучаться языку более развитому — русскому или другому, большей частью великорусскому языку, если говорить о РСФСР.

Вот так, мне кажется, надо подходить к этому вопросу о родном и русском языке, но я бы хотела сделать одно маленькое методическое замечание. Мне кажется, что техника преподавания русского языка как иностранного довольно слабо развита. Обыкновенно обращается внимание лишь на расстановку ударений, и преподают так, как если бы этому языку обучался русский ребенок, тогда как чрезвычайно важно дать целый ряд таких упражнений, которые бы специально ориентировались на данный язык. Например, если обучают французскому языку баварца, который путает «б» и «п», то ему дают целый ряд слов, на которых нужно учиться выговаривать эти буквы. Или, например, если в языке нет буквы «р», чрезвычайно важно дать ребенку ряд. упражнений, который бы выявлял этот звук; и в отношении русского языка, когда он изучается как иностранный, важно дать ряд упражнений, которые бы позволили овладеть надлежащими звуками.

Теперь еще один вопрос — вопрос о пятилетке. Конечно, если в школах имеется два языка — и родной язык, и русский язык, то четырех лет обучения слишком мало. Но надо сказать, что увеличение придется произвести, по всей вероятности, не путем создания пятой группы, а путем создания нулевой группы для более раннего возраста, и здесь вопрос встанет, вероятно, о перегруппировке программы.

Здесь т. Мансуров отметил еще один вопрос, на который я должна ответить: это вопрос о программах. Я неясно себе представляю, как эти программы будут проводиться, например, в Ингушетии, где дети сидят по родам, где, как рассказывал инспектор, принимают ребят в школу таким образом: родители верхом на конях привозят детей в школу и т. д. У них совсем другая система хозяйства, а мы хотим учить их по нашим программам. Я думаю, что как бы ни был талантлив учитель, вряд ли он сможет учить в Ингушетии по общим программам. Конечно, здесь прежде всего нужен краеведческий подход, надо учитывать местное хозяйство, быт народности и пр. Здесь важны те основы, которые у нас есть в программах. Я думаю, что нам надо поподробнее разработать вопрос о том, чем наша школа отличается от школы старого времени. Возьмем вопрос о комплексе. Из комплекса нужно брать основную установку. Не только сейчас у нас комплексы, и в старину был комплекс, но он был не такой, как теперь. Когда, например, учили стихотворение Кольцова «Урожай», которое заканчивалось словами: «С тихою молитвою я вспашу, посею, уроди мне, боже, хлеб, мое богатство», то здесь был один комплекс: урожай — волею божьей, захотел бог — дал урожай, не захотел — не дал. Здесь тоже определенная связь — увязка урожая с волею божьей, а сейчас мы даем другой комплекс: ставим урожай в зависимость от обработки земли, от удобрения и т. д. Здесь два совершенно разных комплекса. Можно говорить не об урожае ржи, а о виноградарстве, но суть комплекса должна остаться.

Затем, если взять, например, Ушинского «Детский мир», то там в рассказе «Чудный домик» давалось описание жизни человеческого тела: существует «чудный домик, в нём живет хозяйка — душа, она всем управляет, все приводит в движение, а улетает из тела душа — уходит хозяйка, жизнь останавливается в домике, человек умирает». Это тоже определенный комплекс, а у нас другой комплекс. Мы описываем функции головного и спинного мозга, нервной системы, объясняем, как и почему двигаются разные органы человеческого тела. Старый комплекс — комплекс религиозный, наш комплекс — комплекс материалистический.

Затем возьмем, например, рассказы Мамина-Сибиряка, которые раньше читались ребятами; какие там преподносились рассуждения: те, у кого не хватает ума устраиваться хорошо в жизни, те завидуют другим; каждый за себя, у каждого ум должен идти на то, чтобы как можно лучше устроиться. В старое время преподносились такие рассуждения, как' у Мамина-Сибиряка. Мы же будем говорить о том, как общими усилиями, при помощи кооперации или другими путями добиваться тех же результатов. Так что раньше говорили: «Каждый за себя, а бог за всех», — а теперь мы говорим: «Все за одного, а без бога мы обойдемся». Тут две совершенно разные морали, разные комплексы.

Поэтому, когда мы говорим о программах ГУСа и их применении в условиях нацменьшинств, то ясно, что важно не точное соблюдение формы (ее можно использовать в одном случае в большей мере, в другом — в меньшей мере), — важно сохранение духа программы, важно, чтобы были соблюдены основные подходы, которые дали бы возможность ребенку сознательно относиться к окружающему. Этот подход — сознательное отношение к окружающему — нужно дать всюду. Здесь вопрос идет не о соблюдении каждой буквы программы, а о необходимости взять из этих программ основное, а сейчас, по правде сказать, когда, например, из Якутии ребятишки пишут о том, что они занимаются по программам ГУСа, то становится жутко…

В заключение я хочу сказать, что, конечно, мы боремся и стараемся всячески помочь отдельным национальностям в широком распространении грамотности и т. д. Но надо сказать, что сейчас культуру можно распространить не только путем печати. Сейчас техника дала нам возможность при помощи радио сноситься даже с людьми неграмотными. Мы знаем по нашей деревне, как часто ходят слушать какую-нибудь «Крестьянскую газету» или доклады по сельскому хозяйству безграмотные крестьяне и крестьянки, и слушают не только о сельском хозяйстве, но и о Китае и пр. Сейчас радио является громаднейшим распространителем культуры и чрезвычайно важно, чтобы наши местные радио ставили работу также и на национальных языках.

Например, около Астрахани много нацменов, а Астрахань в своем радио при выборе материала делает ставку исключительно на город, несмотря на то, что есть возможность широко обслужить нацменовское население. На киргизов, которые близко живут, которые могли бы воспользоваться этим, они внимания не обращают, а обращают внимание только на русское население. Мне кажется, что там, где есть местные станции и где существуют нацмены, — в тех местах чрезвычайно большое значение имеет постановка не только музыкальных номеров, но целого ряда бесед на соответствующих национальных языках. Тут использовать радио надо полностью, в гораздо большей мере, чем оно используется сейчас.