— Спасибо, Гаврила Иванович, спасибо тебе великое. Теперь легче мне помирать станет. А уж я там перед Всевышним за тебя заступником буду.

Рука Кочубея высунулась из-под тряпья и упала на колено Головкину. Она была худая, костлявая, страшная. Граф едва удержался, чтобы не отбросить ее прочь. Он тут же поднялся, и рука сама упала вниз.

Украинский гетман Мазепа в беспокойстве пребывал. Хотя и получил он письмо от царя, в котором Петр вновь уведомлял его о своем полном доверии к нему, на сердце у Ивана Степановича кошки скребли. Если царь не верит доносам Кочубея и Искры, это еще куда ни шло, но не дай Бог, если перехватят грамоту гетмана к королю Карлу или королю польскому Станиславу Лещинскому. Что тогда?

Поэтому, отправляя Хлюса с письмом к королю, гетман наказывал:

— Не забывай, Хлюс, берегись москалей пуще огня. Попадешься с этой грамотой — сразу виселица. Учти, я отбрешусь, мне не впервой, ты сгинешь не за копейку.

И верный Хлюс старался, потому как за каждый пересыл Мазепа платил золотом, а в будущем, когда в союзе со шведами гетман разгромит москалей, обещан был Хлюсу хутор на берегу Днепра.

Знал и то Хлюс, что гетман в случае чего действительно отбрешется, как отбрехался от доносов Кочубея и Искры, как в свое время умудрился царскими же руками убрать с дороги Палия — любимца и вождя украинского народа в борьбе с польской шляхтой.

Раздольные и плодородные поля Украины издревле привлекали польских шляхтичей. История отношений Украины и Польши полна горьких, драматических страниц, кровавых усобиц и низких предательств. Даже воссоединение многострадального края с Россией, осуществленное гетманом Богданом Хмельницким {201} , не смогло положить этому предела. Палий от того и был любимцем народа, что решительно выступал против притязаний шляхтичей не только словом, но и оружием.

Но вот царь Петр, признав королем Польши саксонского курфюрста Августа II, заключил с ним военный союз против Швеции. И Мазепа тут же верноподданно сообщил царю, что-де «беззаконник Семка Палий тому союзу чинит великие препоны и козни», приспела к тому моменту и жалоба поляков на Палия. Он был взят под стражу и сослан в Сибирь. А гетман Мазепа, ненавидимый и презираемый народом, остался.

Скользкий как угорь, верткий как змея, он умел отметать любые обвинения своих врагов, внушая Петру, что-де оттого его и порочат, что он верно служит интересам России и ее великому государю.

Мазепа был страшной и трагической ошибкой Петра I, очень хорошо разбиравшегося в людях, их деловых и душевных качествах.

Знал Мазепа, что делают сейчас в Смоленске с его врагами, Кочубеем и Искрой, знал из писем самого царя, просившего гетмана не брать сию историю близко к сердцу. Знал и все ж боялся, что по пути из Смоленска арестованных может перехватить князь Голицын, а там не ведомо, что еще может всплыть в ходе следствия.

Нет, эти враги нужны ему в собственные руки, только он вправе их казнить. Но как выпросить их у царя?

Всю ночь не спал старый гетман, придумывая свою слезницу к царю, после которой он бы, не прося, получил желаемое. И придумал. Чуть свет засел сам за грамоту «великому государю и благодетелю»: «…А в подлом народишке пошли слухи, что-де царь Кочубея великими милостями жалует, что-де скоро явится полковник Искра Белую Церковь добывать, а добудя, сядет на гетманство».

И добился-таки гетман: в первых числах июля 1708 года прискакал от царя с пакетом нарочный. Дрожащими руками вскрыл Мазепа пакет, вынул грамоту, а в ней две строчки всего: «Извещаю тебя, гетман, о присылке к тебе воров Кочубея и Искры, и можешь казнить их по их достоинству».

— Ага-а! — возликовал Мазепа, вскричал едва ли не на весь дом. И к посыльному: — Где они? Где эти злыдни?

— Везут под караулом. Завтра получишь их, гетман.

И в эту ночь не спал гетман, теперь уже от радости и предвкушения страшной мести своим недоброжелателям.

Что же двигало этим человеком? Кому и чему служил он? Чего добивался своим словоблудием и интригами? Разве мало ему было достигнутого — доверия царя и высокой чести?

Всю жизнь служил Мазепа одному — своему личному интересу. И на сторону шведов переметнулся только потому, что считал Карла XII сильнее Петра I. Думал, что Карл скоро побьет Петра и разделит Русь на княжества, и тогда разве не сможет он провозгласить своего союзника Мазепу великим князем Украины? А быть гетманом Украины хорошо, но великим князем лучше, это почти царь.

В этом вся разгадка его предательства, о котором знали пока самые близкие люди его. Многие шли за ним не из-за того, что верили или любили гетмана, а лишь потому, что не видели пути иного и боялись. Пример Кочубея и Искры не вдохновлял.

— Учти, Орлик, — сказал утром Мазепа своему генеральному писарю, — отшатнешься от меня, вздумаешь донести москалям…

— Да что вы, Иван Степанович, да разве я подумаю.

— Думал, думал, Орлик, — усмехался в свои вислые усы Мазепа. — И не раз думал. Но запомни, тебе веры все равно не будет. Мне вера у царя бесповоротная, крепкая.

— Где будем казнить их? — спросил писарь, дабы увести гетмана от неприятного разговора. — В Белой Церкви?

— Слишком высокая честь злодеям. Довольно с них моего обоза. Вели сгоношить в Борщаговке помост, там и оттяпаем головы им.

— Слушаю, гетман, — поклонился Орлик и вышел.

Генеральный писарь действительно колебался, лисий нюх Мазепу не обманывал. Но Орлик не видел выхода из тех обстоятельств, в которые попал. Написать царю донос? Но это значит заведомо обречь себя на дыбу и смерть. И потом, Мазепа не в одиночку затевает свое черное дело. Даже зять Орлика Григорий Герцык состоит в заговоре вместе с отцом своим Павлом Герцыком и полковником Бурляем. Дал согласие идти за гетманом полковник Галаган, перед ним наглядный пример непослушания — судьба полковника Искры. Если полковники, обладающие реальной силой и властью, ничего не могут поделать с гетманом, что же может он — писарь, пусть даже генеральный? Пока он может одно — приказать слугам Мазепы строить помост для казни.