— А провести нас туда сможешь?

— Отчего ж не смочь. Ежели обижать не станете, проведу.

— Обижать не станем. Но ежели обманешь, жизни лишим.

— Как можно обманывать, пан. Всю жизнь никого не обманывал.

— Ну, веди же.

И повел крестьянин шведский авангард по дороге, шедшей через глухой заболоченный лес. Версты через две — развилок. Крестьянин уверенно свернул на правую дорогу.

— А почему не налево? — спросили его.

— Вы ж в Стародуб сказали. А в Стародуб надо вправо и вправо забирать.

Вскоре дотошные солдаты, не пропускавшие ни одной щели или ямки на пути, вытащили еще крестьянина, которого тоже доставили к генералу. Лагеркрона решил проверить, не обманывает ли их проводник, спросил:

— Скажи-ка, в какой стороне Стародуб?

— А вот по этой дороге как идти, да как забирать вправо, так к нему и придешь, пан, — ответил крестьянин.

«Видно, не врет провожатый, — подумал Лагеркрона. — Надо этого в обозе оставить для проверки того. Если тот где слукавит, этот подскажет».

Так и остались при шведском авангарде два лазутчика Ивана Скоропадского и дело свое исполнили лучше некуда. Провели Лагеркрону на юг верстах в пяти западнее Стародуба и, заведя его подальше, почти до Пануровки, благополучно исчезли.

Пока Лагеркрона кружил по лесам, в Стародуб пришла помощь от фельдмаршала Шереметева во главе с генералом Инфлантом. И полковник Скоропадский с радостью исполнил повеление гетмана — впустил в город пришедшее первым войско: четыреста драгун и четыре батальона пехоты при полном вооружении, с пушками и порохом.

От главнокомандующего Шереметева ведомость поступила, что к Стародубу идет еще сикурс — полки Нежинский и Черниговский.

Теперь Стародубу не то что какой-то там Лагеркрона, а и сам король не страшен был.

Карл XII, десять дней не получавший от Лагеркроны вестей, извелся весь. Еще бы, по сведениям лазутчиков, в Стародубе сосредоточены большие запасы провианта, которого вполне хватило бы для зимовки армии. Зима на носу, каждый день заморозки, а то и снег посыплет. Пора, пора становиться на зимние квартиры.

— Но где же Лагеркрона, черт побери? Взял ли он Стародуб?

На вопрос короля лишь еще через два дня ответ воспоследовал: Лагеркрона заблудился и Стародуб не нашел.

Карл в гневе выхватил тяжелую, шпагу и так ахнул ею по столу, что присутствующие вздрогнули, словно от выстрела.

— Сумасшедший, дурак! — вскричал король. — Не найти целого города?!

Он ругал самыми последними словами Лагеркрону, что тот не смог взять Стародуба, что позволил туда войти русским драгунам. Но когда гнев королевский поутих, а шпага воротилась на свое место — в ножны, Гилленкрок спокойно заметил:

— Если бы он даже нашел Стародуб, ваше величество, он все равно не смог бы его взять.

— Почему?

— Казаки б не позволили.

— Но не найти города! Это как? Можно ж было кого-то спросить.

— Некого спрашивать, ваше величество. В селах нет живой души. Все жители разбежались.

— Сейчас же отправьте этому сумасшедшему приказ: немедленно воротиться и взять Стародуб.

— Но достанет ли ему сил, ваше величество? — заметил Гилленкрок.

— Недостало ума взять даром, пусть теперь берет силой.

Но на этом неприятности не кончились. Вечером к Карлу ввели оборванного, заросшего солдата, который сообщил сиплым, простуженным голосом:

— Корпус генерала Левенгаупта разбит, ваше величество.

— Что ты мелешь? — нахмурился король. — С чего ты взял это?

— Я… я сам оттуда, ваше величество.

— Как это было? Говори.

— Мы дрались весь день, ваше величество. Хорошо стояли. Но русские окружили нас со всех сторон, а вечером ударили из сотен пушек. Картечь валила целые батальоны. Это надо видеть…

— А где Левенгаупт?

— Не знаю, ваше величество. Остатки корпуса были рассеяны.

— Иди, — буркнул сердито король. — Да держи язык за зубами, если голова дорога.

Солдат ушел. Король остался и долго сидел в молчаливом одиночестве, не позволяя никому входить и даже зажигать свечей.

Потом, уже в темноте, он прошел к генерал-квартирмейстеру, сел у стола на походный стул, спросил:

— Вы уже знаете, Аксель?

— Знаю, ваше величество, — вздохнул Гилленкрок.