Находясь в глубоком шоке, я кивнула.

Мужчины расхохотались.

— Давай заберем его, там Патрик сам разберется, что это за человек. Смотрители полезли в теплушку. Я поспешно собрала свои вещи. Забыла только пару бутылок с водой на полу. Они подхватили меня за руки и вывели. Я обернулась, чтобы посмотреть на Эммэ и Роберта, на прощанье они тайком помахали мне руками.

Я осматривалась по сторонам. Смотрители, оба усатые и мордатые, вели меня по каким-то путям к зданию вокзала. Оно было странным, не таким, какими вокзалы бывают у нас. Строгое здание без украшений из побеленного известняком кирпича, в центре его вздымался продолговатый стеклянный пузырь, укрепленный железными балками.

На улице были сумерки, трудно определить время. Проходя мимо каких-то часов, я увидела, что сейчас всего час дня.

В здании вокзала было так же строго и даже угрюмо. Никакой даже маленькой росписи, все по-деловому неуютно. Меня посадили на жесткую скамейку в казенном коридоре. Но очень скоро привели в кабинет, обставленный с претензией даже на роскошь. На двери значилась табличка: "Комендант вокзала".

Сам комендант в собственном кабинете смотрелся блекло. Это был обрюзгший средних лет господин с бардовым лицом и мясистыми губами. Короткие волосы были скрыты под фуражкой, а серые глаза при моем появлении как-то жутковато сверкнули.

Меня посадили на мягкий стул с высокой спинкой, вещи положили рядом. Я как-то неожиданно для себя решила и дальше разыгрывать роль слабоумной девушки, только надо было сначала доказать, что я эта девушка и есть.

— Как твое имя? — спросил комендант с явной угрозой.

Я молчала.

— Ты глухой? Или идиот? — раздражился комендант, и лицо его побагровело, — А может ты террорист! — взорвался он и начал брызгать слюной.

"Почему же мне так везет на душевнобольных?" — мысленно вздохнула я.

Комендант взял в руки мой рюкзак и вытряхнул вещи из него на стол. Я покраснела, он снова недобро сверкнул на меня глазами. Переворошив все мои вещи, перепотрошив каждую тряпочку, перенюхав все бутылочки, он разочарованно крякнул и сел напротив.

— Ты транс ведь так? — задушевно спросил он.

Я не совсем понимала, что такое "транс", но по тону догадалась, что это какая-то тяжелая болезнь, возможно, неизлечимая. И кивнула едва заметно.

— Что ж это многое объясняет. Я столько вашего брата тут повидал и все, как один, говорить не хотят. Что же вы все за люди-то такие. Мужчины не мужчины, женщины, не женщины, — он грузно встал и медленно обошел стол. За это время он умудрился запыхаться. Комендант сел напротив меня совсем близко на корточки и, посмотрев снизу вверх, еще душевнее сказал:

— Меня Патрик зовут. А тебя?

Я кивнула, но ничего не сказала, а смотрела в пол и думала, что лучше уж молчать, чем отвечать на разные странные вопросы. Щеки моей вдруг коснулось что-то горячее и шершавое. Я отпрянула, сквозь макушку и до самых пяток меня прошила молния, да так и пригвоздила к стулу. Я таращилась на Патрика.

— Ну, чего ты глазки прекрасные свои пучишь? — улыбнулся Патрик. Лучше бы он этого не делал. Меня тут же вывернуло наизнанку. Я вскочила со стула, не понимая, что происходит, и что надо делать дальше. Патрик тоже не понимал, что произошло и ошарашено щупал лицо и фуражку, на которые меня стошнило. Он багровел все больше и больше. Вот-вот его мог хватить удар. Пока он не взорвался громогласной бранью, я схватила в охапку вещи и все, что смогла унести унесла, в том числе и ноги, со всем, что было выше. Я бежала долго и успокоилась только тогда, когда пробежала несколько километров, по какому-то пешеходном мосту через небольшую, но тоже естественную реку.

Я вспомнила все, что было в кабинете коменданта и меня передернуло. Стошнило меня от того, что комендант принял меня за мальчика и полез ко мне с совершенно определенной целью. Был бы он симпатичнее, кто знает. Я не обременена особыми принципами, но только не этот боров. Меня чуть не стошнило второй раз. Я снова пустилась наутек и голова у меня совершенно не кружилась, как это бывало раньше.

Остановиться я смогла только перед одним из самых величественных зданий, которые я когда-либо видела. Мэрия Иезеркеля. Здание поражало воображение. Я тут же забыла про все свои невзгоды. Посмотрев на это холодное архитектурное воплощение абсолютной власти на всем сущим, я поняла, что наконец-то достигла своей цели. Я на мужской территории, совершенно одна, почти без денег, без связей и мне открыты совершенно все пути. Пришибленная этой мыслью и навалившейся на меня вдруг гордостью, я пошла искать место, где можно было бы неплохо заночевать.

Нарвель не был морским городом, это я знала, но совершенно не предполагала, что Иезеркель северный портовый город. Я вспомнила, что в Неркеле тоже видела естественную реку, Риммель ловила в ней рыбу. Почему тогда величавый вид реки не поразил меня? Видно права поговорка, что в соседском саду и трава зеленее и вон реки величавее, шире и полноводнее.

Я шла по набережной налево от мэрии очень долго, проходила разные величественные здания, которые обеспечены были первосортной иллюминацией, дабы напугать меня своим строгим видом.

Наконец, я вышла к каким-то складам. "Странно располагать склады у воды!" — подумала я, — "Хотя у них тут все не как у людей".

Краны причудливых форм высились над рекой. Где-то громко загудел корабль. Я была в порту. Я остановилась и стала размышлять, а стоит ли в порту что-то делать приличной девушке? Там же пьяные матросы и все такое.

У нас в портах находятся бордели. Женщины, любящие древнейшую из профессий, кучкуются именно там, так как портовое сообщение налажено не только с женскими, но и с мужскими частями света. Здесь борделей не было точно, но я даже предположить боялась, что может быть там еще.