Хваленский бросил взгляд на часы – предстояло еще почти два с половиной часа ожидания. Рядом с летчиками неслышно появился командир вьетнамского отряда, проверявший посты.

– Все нормально, товарищ Хваленски? – спросил он.

– Да, Нгуен. Но мне снова нужна помощь. Надо очистить полосу и выкатить самолеты.

– Хорошо, – кивнул вьетнамец.

Опять из зарослей появились его бойцы, в считаные минуты убравшие с полосы маскировку. Потом дружными усилиями «МиГи» выкатили на стартовую позицию, и майор предупредил ведомого:

– Буду взлетать – не смотри мне вслед. Ослепит, глаза не сразу к темноте привыкнут.

Володя кивнул.

– Если я не смогу взлететь, будешь сопровождать американца в одиночку. Позывные помнишь?

– Помню. Он – Птица, РП – Гнездо, я – Лис-два.

– Верно.

Последний час тянулся бесконечно долго. Не было уже сил ни разговаривать, ни что-то делать – все мысли крутились вокруг предстоящего задания.

В половине одиннадцатого офицеры забрались в кабины своих истребителей и стали ждать команды на взлет. Американец должен был выйти на связь с вьетнамским диспетчером примерно в 22.55 и доложить, что готов следовать на аэродром. Уже в 22.52 они запустили двигатели и стали держать их на малых оборотах, чтобы в случае чего сразу взлететь и не тратить времени на запуск.

Радио проснулось в 22.57:

– Гнездо – Стае, Птица летит на север, немедленно взлетайте! Повторяю, Птица летит на север, немедленно взлетайте! У вас полторы минуты, повторяю…

– Лис – Гнезду, понял, – коротко ответил майор. – Лис-два, готов?

– Готов, – бесстрастно отозвался Володя.

Захлопнув фонарь кабины, Хваленский включил тормоза и плавно двинул вперед рычаг газа, увеличивая обороты. Самолет мелко подрагивал, пока турбина раскручивалась до максимальных оборотов. Потом майор отпустил тормоза, дав самолету тронуться с места и начать разбег, и повернул красный тумблер.

Спустя секунду к шуму двигателя примешался басовитый рев пороховых ускорителей. Оставляя за собой грандиозный огненный шлейф, «МиГ» рванулся вперед, словно пришпоренная комета. Летчика вжало в кресло куда сильнее обычного – тяга двигателя почти удвоилась за какое-то неуловимое мгновение. По обе стороны машины почти вплотную мелькали стволы деревьев, сливавшиеся на громадной скорости в какое-то подобие частокола. Полоса стремительно убегала назад, и когда до ее конца оставалось метров пятьдесят, летчик плавно взял ручку на себя. Джунгли вдруг резко провалились куда-то вниз. Под брюхом самолета промелькнули стоящие у торца взлетной полосы деревья, а потом и они пропали в ночи. Остались только чистое небо, усыпанное блестками созвездий, да мягкий зеленоватый свет приборов.

– Я – Лис-один, взлет произвел, – облизнув пересохшие губы, произнес Хваленский, сбрасывая отработавшие ускорители и убирая шасси. Взгляд на высотомер – триста метров. Хорошо. Взгляд на часы – до встречи с американцем еще полминуты. Взгляд на указатель скорости – девятьсот. Мало. Надо тысячу сто, иначе рядом с янки не удержаться. «Ладно, время еще есть, доберем…»

– Я – Лис-два, понял, взлетаю, – отозвался Володя.

– Лисы, Птица уже рядом с вами, – встрял диспетчер с КДП. Переговоры пока вели по-русски, не особо опасаясь американских «слухачей» из радиоразведки. – Осмотритесь, сейчас он включит бортовые огни.

Настал самый ответственный момент операции. Если сейчас американца не удастся обнаружить, то все пойдет прахом.

Хваленский стал делать галсы вправо-влево, до рези в глазах всматриваясь в черноту позади себя. Где-то далеко-далеко позади засияло и поползло вперед узкое лезвие пламени, – взлетал Володя. И почти сразу оно вдруг пропало во тьме. Не было ни вспышки, ни проблеска – просто свечение пропало, будто кто-то задернул черную ширму.

– Володя, ты жив? – удивленно спросил Хваленский, боясь, что вот сейчас беззвучно полыхнет среди деревьев, и Маргелов уже не ответит ему.

– Жив. Что-то мимо сейчас пролетело, – ответил капитан. – Меня нехило тряхнуло.

– Фух, – выдохнул майор – и тут же метрах в пятидесяти от него вспыхнули зеленый, белый и красный огоньки большого самолета. Скорость его была самую малость выше, чем у майорского «МиГа», и потому он понемногу нагонял истребитель. «Блин, да он просто Володьку от меня заслонил…» – облегченно сообразил Хваленский.

– Я Лис-один, вижу Птицу, – доложил он, выравнивая машину и снижаясь.

Снова форсаж – следовало сравнять скорости, чтобы идти рядом, когда янки нагонит «МиГ». Снова двигатель жадно сосет керосин из баков, и из сопла бьет хорошо видный в ночном небе огненный факел. Вроде с земли даже стреляют – вон, трассеры видно. «Ничего. Промажут. Дотяну. Тут лететь-то…» – успокоил себя Хваленский.

– Я – Лис-два, взлетел, – наконец-то доложил Володя. – Ускорители сброшены. Впереди-выше наблюдаю самолет с включенными аэронавигационными огнями. Удаление километр или чуть больше. Жду указаний. Прием.

Часы показывали 22.59.

– Второй, это Первый, – Хваленский дожидался, пока американец нагонит его. – Это наш гость. Не включай пока локатор и держись у него на хвосте. Прием.

– Второй понял, – сквозь зубы процедил Володя. Он на форсаже набирал высоту, и ощущения от перегрузки были не из приятных.