В следующий раз, когда Настю привели на встречу с Марком Иосифовичем, тот сразу ее обнадежил:

– У меня для вас отличные новости. Вас выпускают под залог. Поздравляю, Анастасия Алексеевна!

Вероятно, он ожидал увидеть бурную радость, но ее не последовало. Настя, напротив, проявила недовольство и крайнее возмущение.

– Какой залог?! Я вас об этом не просила! У меня нет денег, и вносить их за меня некому!

– Я лишь выполняю условия своего нанимателя, Кристины Нечаевой. Это она решила, что вам неуютно в столь мрачном заведении.

– Кристина внесла залог?! Да у нее самой ни гроша!

– Ваша сестра весьма состоятельная барышня, уж поверьте. Они с матерью решили продать старинный перстень, стоимость которого очень высока.

– Перстень с сапфирами?! – обомлела Настя. Час от часу не легче. Ради того, чтобы ей помочь, Кристина разбазаривает семейные драгоценности. – Послушайте, Марк Иосифович, я знаю, что представляет из себя этот перстень и как им дорожил ныне покойный дед Кристины. Поэтому я не хочу, чтобы он был продан ради того, чтобы смягчили наказание убийце.

– Перстень действительно уникальный и стоит больших денег, но вы заблуждаетесь по поводу его принадлежности семье Каморкиных-Нечаевых. Я прожил много лет и знал Степана Константиновича. К сожалению, не с лучшей стороны. Я бы мог рассказать, каким образом перстень оказался у Каморкина. Поверьте старому еврею, за драгоценностями часто тянется шлейф преступлений, и дед Кристины внес в него свою лепту.

Настя молчала. Она слышала о Степане Константиновиче всякое. О нем часто говорили, что он нечистоплотен, но считала, что наговаривают. Он был следователем и, значит, мог иметь множество врагов из тех, кого отправил за решетку, а они чего только не скажут, чтобы насолить. Но дыма без огня не бывает. А теперь вот и адвокат ей говорит, что Каморкин небезгрешен.

– Если вам здесь очень нравится, то дело хозяйское, оставайтесь.

– Хорошо, я согласна выйти под залог. Что я должна делать?

– Вот это уже молодец. Вам – ничего. Я сам все сделаю. Это моя работа. Скажите мне лучше вот что. Когда вы в день убийства выходили из квартиры Прохоренко, как вы открывали входную дверь?

– Что значит как? Обыкновенно.

– Как она запирается с внутренней стороны – ключом или без, и какой там замок? – задал он наводящий вопрос.

– Я не помню. А правда, как она закрывается? Не на ключ, это точно.

– А все-таки. Представьте тот день, как вы покидаете квартиру. Что вы при этом делаете?

Настя представила. Она вспомнила, как посмотрела в глазок: нет ли кого на лестничной площадке? Руки тряслись, хотелось бежать, но она заставила себя выйти спокойно.

– Дверь была не заперта.

– Великолепно! Вы знаете, что это может значить? В квартире был еще кто-то. Он мог войти, когда вы разговаривали с Оксаной, или уже был там до вашего прихода.

– Не было никого.

– Откуда вы знаете? Вы прошлись по всем комнатам?

– Нет. Но если бы кто был, то Оксана не стала бы говорить громко такие вещи. Это мне она не постеснялась сообщить, что люди для нее – мусор, и интересны ей лишь, поскольку приносят деньги, а перед всеми остальными она сразу делается медово-клубничной, такой солнечной богиней.

– Пожалуй, вы правы. В логике вам не откажешь.

– Я вспомнила. Дверь была открыта, потому что я не стала ее запирать, когда вошла. Не смогла справиться с замком. Знаете, как в чужих квартирах порой бывает сложно сориентироваться, в какую сторону поворачивать или что нажимать. А Оксана, наверное, решила, что я дверь закрыла. Я подумала, что все равно зашла на минуту, и говорить ей не стала. Но я думаю, что открытая дверь совершенно не значит, что кто-то заходил следом за мной.

– И здесь вы правы, – улыбнулся Коган своей чертовски-милой улыбкой.

Когда Кристина совсем отчаялась, раздался телефонный звонок. Звонила мать.

– Мне нужно с тобой поговорить. Приезжай, – строго велела она и положила трубку.

Так обычно говорят, когда случается нечто судьбоносное, преимущественно неприятное, и вопрос не терпит отлагательства. Любой другой понесся бы со всех ног домой, представляя невесть что. Любой другой, только не Кристина – она отлично знала свою маму, способную пустяк раздуть до вселенского масштаба. Но в этот раз Кристина ошиблась – причина разговора действительно была серьезной.

Высказав нерадивой дочери недовольство по поводу ее нескорого явления домой, Маргарита Степановна сменила тон.

– Хочу с тобой поговорить о перстне с сапфирами, из-за которого убили твоего деда. Перстень нашли и вернут нам, когда закончится следствие. Ко мне обратился один иностранец, Андрис Шейхман. Он хочет купить у нас этот перстень и предлагает немалые деньги. Я с Шейхманом уже встречалась. Человек он приличный, сразу видно. И воспитанный. Я посоветовалась с юристом, он научил, как оформить сделку, чтобы не остаться с носом. Хоть иностранец и приличный, но мало ли что. Почему мне необходимо было тебя дождаться? Сначала перстень был моим. Я его никогда не носила – бабушка не позволяла. Лежал в коробке и считался, что он мой. Когда ты родилась, он стал твоим. Я бы могла его продать, но это неправильно. Твой перстень, и решать тебе.