– Так ведь экспертиза показала: ни одним из их ключей замок Маслякова не открыть.

– Ну и что же? – так же хмуро проговорил Дима.

– Не притворяйся, пожалуйста. Ты прекрасно понимаешь, что это значит.

– Выходит, я один за всех буду отдуваться? – не поднимая глаз, спросил Дима.

– Ну, за кого отдуваться, как ты выразился, сам решай. Но почему из-за тебя должны страдать ребята?

– А, экспертиза ваша… – отмахнулся Дима.

– Это как?! – подала вдруг возмущенный голос Анненская. – Это что же получается?!

– Получается, Тамара Владимировна, что мальчики не виноваты, – сухо ответила Наталья. – Мне еще после первого допроса показалось, что Дима оговаривает ребят.

Тот недоверчиво хмыкнул.

– Действительно показалось. Так, по мелким деталям… вроде такой, что с третьего этажа, где ты якобы стоял, не было бы слышно звона ключей. Да и мальчишки оба младше тебя, привыкли тебя и твоих дружков побаиваться – как же они могли предложить тебе идти на дело да еще определить такую подсобную роль? На васаре только сявки стоят, – нарочито грубо поддела его Наталья.

Дима молчал. Его мать тоже молчала, комкая подол.

– Потом, конечно, надо было видеть, как Витя и Слава вели себя в квартире Маслякова, – продолжала Наталья. – Слепому ясно, что они там впервые. А что такое алиби, ты знаешь?

– Ну?

– К тому же выяснилось, что именно в то время, когда была совершена кража, Витя, Слава и Витина сестра Ирина ездили на дачу к Косихиным – позагорать и собрать клубнику.

– Ну и что?

– Да то, что не могли они участвовать в это время в краже. Понял? Никак не успели бы. Это и есть алиби.

– Это как же так? – опять послышался пронзительный голос Анненской. – Выходит, один Димка виноват?

Наталья пожала плечами: выходит, мол, что так.

– А где же они раньше со своими алибями были? – неожиданно задала резонный вопрос Анненская.

– Да, мальчики нас сразу сбили с толку, это верно, – согласилась Наталья. – Едва их спросили, что они делали четвертого июля, как оба покаялись в краже. Еще бы, ведь Дима применил к ним такие меры воздействия, что им было не до алиби!

– Так ведь у меня тоже алиби есть! – взвился Дима. – Я к одному парню знакомому за кассетами ходил, ко мне ребята должны были… – И он осекся.

– Ну, ну, продолжай. Выходит, ты и себя оговорил? А зачем, скажи на милость?

Дима молчал. В его опущенных плечах была полная безнадежность. Наконец он поднял голову:

– Да наврал я насчет алиби, чего вы волнуетесь?

– Ах ты змееныш! – простонала Анненская, звучно хлопая себя по пухлым коленям. – Ты что же от своей правды отказываешься?

Она готова была наброситься на сына, но Дима и не глянул на нее.

– К какому дружку ты ходил? А? Ты фамилию назови, а они пускай его спросят. Ну как его фамилия?

– Его фамилия Степцов, Юра Степцов, – прервала ее Наталья. – Они с вашим сыном учатся в одной группе. – Похоже было, что Анненская впервые слышит эту фамилию. – Как видите, мы уже все проверили.

Дима что-то проворчал. Наталье послышалось: «Трепач!» Она бросила на него быстрый взгляд и продолжила:

– Ваш сын был там с половины второго до четырех, а потом он пошел к себе домой – слушать записи, которые ему дал Степцов. В тот вечер у вас были еще ребята. Кстати, в их присутствии Масляков и высказал Диме свои подозрения.

– Ничего себе – подозрения высказал! – пробурчал Дима. – За горло взял!

– Не пойму я! – Анненская устало прикрыла глаза. – За каким же чертом Димка сознался?!

– Вы меня спрашиваете? Лучше давайте спросим вашего сына, чего ради он вводил в заблуждение следствие?

– Ну вот! – надломленным, ожесточенным голосом произнес Дима. – Теперь, значит, меня за это посадят?

– А им бы хоть бы за что! – запричитала Анненская. – Не за то, так за это!

– Да успокойтесь вы! – Наталья не могла сдержать раздражения. – Что за кликушество!

– А ты на меня не пыли! – Анненская подскочила к Наталье. – Я те сына не дам! Одни крадут, а другие отдуваются? Кто же тогда крал, если не пацаны? Ты бы лучше вора искала, чем парня мордовать!

Наталья отстранилась:

– Да сядьте. Вы же слова сказать не даете. Вот вызову дежурного, и вас удалят с допроса.

– А нету таких прав! – Анненская деловито уселась. – Несовершеннолетний он, Димка. Хватит того, что вы в первый раз бог знает что с ним делали без меня. А теперь – нету прав!