– Скажите, а когда вы… поймаете того, кто убил… вы к нам на Садовую не будете приезжать?

Никита не знал, что и говорить.

– Валя, – произнес растерянно, но она вдруг резко повернулась и бросилась вниз по лестнице.

Подошла электричка. Гриша вошел в вагон, Никита, чуть помедлив, следом. В проходе свободно. Даже места есть. Они миновали вагон и вышли в скрежещущий тамбур.

Поезд тряхнуло. Гриша – ничего, устоял, а Никиту швырнуло на дверь, он едва не упал, только рванул ветровкой за ручку двери. Хрястнуло. Выпрямившись, оглядел себя – карман куртки вырван чуть ли не с мясом.

– Ого… осторожнее надо, – сочувственно сказал Гриша.

– Ладно.

Другой вагон был полупустым. На передней лавке самозабвенно целовались цыган с цыганкой, оба молоденькие, небольшого росточка. Он – в джинсах и смешных, давно уже не модных туфлях на высоких наборных каблуках, она – в ворохе крепдешиновых юбок, косынке, стянутой на груди узлом, с босыми, грязными точеными ногами.

Гриша стеснительно оглянулся на Никиту, неловко усмехнулся, поторопился пройти вперед, но у самого выхода не удержался – снова поглядел на черноволосые головы, одну кудлатую, другую – с окрученными вокруг лоснящимися косами. Впрочем, туда смотрели все. Никита, тоже оглядываясь, зазевался, и двери, сдвигаясь, стукнули его с обеих сторон.

«Да что со мной такое?!»

Шагнул в вагон – и ткнулся взглядом в напряженные Гришины глаза.

– Она здесь!

– Кто? – не понимая, спросил Никита.

– Она… мать того Олега!

– …Подождите! – Гриша потянул Никиту назад.

– Что? – непонимающе оглянулся тот.

Автобус нетерпеливо просигналил, заставляя их уйти с дороги, и пришлось отступить в жухлые лиловенькие ромашки.

Автобус проехал, облако сухой глины плавно осело. Ромашки стали желтыми. Гриша виновато смотрел, как Никита смахивает с лица рыжий налет. Вдали загрохотал грузовик с прицепом.

– Ну уж нет! – Никита перескочил придорожную канаву, дернув за собой Гришу.

Тот послушно прыгнул, но едва они сделали несколько шагов, снова замешкался:

– Подождите, Никита Викторович! Можно, вы останетесь пока, а я пойду? Я хочу первым. Просто посмотреть. – Он просительно заглянул в лицо Никите и отвел глаза.

Никита вздохнул:

– Да, брат ты мой… Не надо так, слышишь?

Гриша досадливо отстранился.

– Нет уж, ты не дергайся, – мягко сказал Никита. – Если ты такой – я тебя не отпущу. Ты что думаешь, у него на лбу черная метка будет? Повторяю: мы ведь даже не знаем, имеет ли эта четверка отношение к делу. А ты уже сейчас готов взглядом душу прожечь.

Гриша быстро глянул на него.

– Я не могу забыть, – глухо сказал он. – Маша так закричала…

– Ладно, – сказал Никита обреченно и, словно удерживая сам себя, резко сел под дубком, привалившись спиной к его тоненькому стволу. – Иди. Только прошу тебя…

– Я только взгляну на него, честное слово, и сразу назад. – Гриша побежал, потом пошел, потом снова побежал.

Никита сбросил с плеча муравья. Тот мягко приземлился в траву. Было тихо. Ребята, конечно, все в поле. Хотя сегодня воскресенье. Наверное, они не работают. И все равно, не сидят же на месте. Можно было и не останавливать Гришу. Все равно он никого не найдет.

Но Гриша нашел. Вернее, его нашли. Едва он приоткрыл дверь одного из длинных, приземистых домиков, образовавших каре вокруг просторной площади с флагштоком и натянутой посредине волейбольной сеткой, как кто-то с силой втолкнул его в коридор. Он удержался на ногах, упершись в стену ладонями, быстро обернулся к нападавшему, сжал кулаки… В прохладной темноте коридора перед ним стоял невысокий коренастый паренек его лет.

– Ну, ты… – сказал он, переводя дыхание, будто долго бежал за Гришей. – Явился! Тут из-за тебя…

Гриша озадаченно уставился на противника. Похоже, его ждали? Интересно! Это ж просто телепатия. Еще сегодня утром Гриша и не подозревал, что окажется здесь. Но после того, как они с Лосевым узнали от встреченной в электричке Галины Петровны Табуновой, что ее сын Олег сейчас находится в лагере труда и отдыха в пригородном совхозе, оба просто не в силах были ждать понедельника. Если бы даже Лосев не смог поехать, то Гриша все равно добрался бы сюда сегодня.

Увидеть Олега, все прочесть в его глазах… А то и прямо спросить. Ведь его мать вспомнила: был, был Олег на каком-то пикнике в мае. Ездил будто бы с одноклассниками. Несколько человек хотели провести выходной у них на даче, но вместо этого сошли на другой станции, где у кого-то из товарищей была родня, что ли…

Она задумалась, припоминая, а Гриша, глядя в ее доверчивое, озабоченное, пухлое лицо, подумал зло, что этот Олег, конечно, врет ей без всякого зазрения совести при каждом удобном случае, а она всему верит. Конечно, бывало, и Гриша отводил глаза родителям, но только если совсем уж край, зарез, а потом, его маму так просто не обманешь, она насквозь его видит, а эта Галина Петровна – наивная… прямо как дикуша. Гриша читал об этой редкой и редкостно доверчивой птице. И сейчас, вспомнив ее мгновенно опавшее от тревоги лицо, он всем сердцем пожелал, чтобы Олег оказался ни при чем… Однако чего же все-таки хочет от него этот парень? Набросился – ну прямо гангстер!