Когда Брайан надевал Отэм на палец поверх золотого колечка обручальное кольцо его матери, у Отэм был такой вид, словно она готова была перемахнуть через изгородь и убежать. Тяжелое обручальное кольцо с крупными бриллиантами также входило в семейное наследие и символизировало постоянство. Возможно, Отэм и не собиралась оставаться здесь навсегда, однако у Брайана были другие планы.

На следующий день они улетели в Нью-Йорк, где попали в бесконечный водоворот вечеринок. Днем они, словно туристы, бегали по городу. По вечерам шли либо на обед, либо в театр, либо в ночной клуб с друзьями Брайана по колледжу, по археологическому обществу, со старыми знакомыми семьи. Некоторые из них вели свободный образ жизни, другие были светски-чопорными. Брайан не уставал поражаться, насколько Отэм умела приспосабливаться к любому окружению, будь то Пятая авеню или Гринвич-Виллидж, прихлебывала она шерри или передавала по кругу косячок – во всяком обществе она была своя.

После двух недель этой безумной гонки Брайан увез Отэм на Багамы, чтобы она принадлежала исключительно ему. Они колесили по островам на джипе, плавали под парусом, купались в лазурной воде и играли на белом песке, пока Брайан не покрылся темно-коричневым загаром, а светлая кожа Отэм приобрела цвет свежего мяса и число веснушек увеличилось с семи до десяти.

Брайан планировал отсутствовать лишь месяц, но одна праздная неделя лениво перетекала в другую, а потом в следующую. И с каждой неделей он все больше влюблялся в свою жену. Он никогда не предполагал, что кого-нибудь можно так сильно любить. До встречи с Отэм он даже не понимал, насколько был одинок. Отэм наполнила его жизнь и заставила Брайана ощутить свою целостность. Вне Дома Осборнов она была другой, более веселой, более свободной, смеялась по малейшему поводу. За несколько недель беспечного отдыха у них не было ни одного темного дня, ни разу в глазах Отэм не появилось холода.

Брайан поймал себя на том, что все время наблюдает, ждет какого-то знака, который окончательно разрушил бы барьер. Отэм с удовольствием занималась с ним любовью и шептала ему нежные слова, но тех самых, нужных слов, слов, которые он так хотел услышать, она не произносила. Поэтому он сказал себе: нужно быть терпеливым, подождать, дать ей время.

Накануне того дня, когда им предстояло уезжать с островов, они, искупавшись, лежали на пляже. Отэм, опершись на локти, выровняла песок и нарисовала на нем сердце и их инициалы. Брайан пририсовал стрелу.

– Когда вернемся домой, я вырежу это на дубе, – сказал он. – Я даже добавлю дату, когда О. О. совратила Б. О. на том самом месте.

– Я тебя не совращала. Я только предложила тебе вместе искупаться.

– Ага. А потом стояла передо мной, тыча мне в глаза своими красивыми сиськами в лунном свете, а твой пушистый огненный кустик колол меня, пока я совершенно не озверел и обезумел от страсти.

– Я говорила о купании. Что же я могу поделать, если ты уродился с такой большой штуковиной, у которой начинается зуд всякий раз, как она прикоснется к голой коже. – Отэм перекатилась на спину и улыбнулась ему снизу. – Мне не хочется ехать домой.

– Мне тоже, дорогая.

– Нам нужно ехать домой?

– Нам нужно ехать домой, – отозвался он.

Она обвела пальцем его подбородок, с нежностью дотронулась до губ.

– Эти недели были как сказка. Жили-были принцесса по имени Отэм и принц по имени Брайан. Они занимались любовью под дубом, а потом поженились и жили долго и счастливо. – Она посмотрела на него задумчивым взглядом, взяла его лицо ладонями и притянула к себе, прикоснулась губами к тонкому кривому шраму в уголке его рта.

Это был момент нежности, и он ждал, ждал этих слов... Но Отэм внезапно вскочила на ноги и побежала к воде, крикнув ему:

– Пойдем напоследок. Остатки сладки.

Брайан встал с кресла и подал руку подошедшему к нему Джону Аллисону. Джон улыбнулся и тепло пожал его руку.

– Выглядишь потрясающе, Брайан. То ли Багамы, то ли женитьба, но что-то явно пошло тебе на пользу. Сколько же тебя не было?

– Два месяца и два дня. Если интересно, подожди минутку: я сосчитаю часы.

Джон положил свой портфель на стол Брайана и устроился в кресле.

– Как Отэм?

– Великолепно. – Брайан подумал об Отэм, улыбнулся самому себе и сел за резной стол. – Итак, приступим к работе. – Он попытался сосредоточиться, но в голову все время лезли воспоминания о нынешнем дне и отвлекали его. – Извини, Джон. Так в чем дело?

– Дело касается этой женщины, Корбетт.

Брайан с секунду смотрел на него непонимающе.

– Ах да. И что с ней такое?

– Я не могу найти никакой связи между ней и этим городом. Она основала свою компанию при поддержке Ллойда Мэрфи. Начала с четырех стоек. Дело пошло и расширилось, словно лесной пожар. Жила она всегда просто, никакой показухи. Все деньги снова вкладывала в бизнес. Три месяца назад они открыли филиал на Восточном побережье.

– Мэрфи одобряет такой ее стиль?

Джон пожал плечами:

– Она жила над собственным баром, пока его не продала. Потом переехала в очень хорошую, но не роскошную квартиру в фешенебельном, однако не самом престижном районе города. До прошлого года Корбетт полностью посвящала себя бизнесу. Я не знаю, что произошло, но после смерти мужа она передала управление своим делом менеджерам. Сейчас редко бывает в городе. Приезжает туда на несколько дней и снова исчезает. Куда именно, я выяснить так и не смог. Если тебя интересуют какие-то подробности, я снова займусь этим вопросом.