— Хорошо, давайте ваши бумаги. — Гитлер начал внимательно читать, изредка делая пометки на полях толстым красным карандашом. Прочитав документ, Гитлер задумался, вперив взгляд в портрет Фридриха Великого, висящий на стене.

Геринг терпеливо ждал, не осмеливаясь прервать затянувшееся молчание. Он знал, что сейчас на него могут посыпаться коварные вопросы. От того, как он сможет на них ответить, будет зависеть судьба документа. Он незаметным движением извлек небольшой лист бумаги со справочными данными.

— Какое жалованье, Герман, вы, будучи начальником Прусской полиции, платите рядовым эсманам?

— Шестьдесят рейхсмарок, мой фюрер. Вдвое больше, чем заплатил Понтий Пилат Иуде за Сына Божьего, — позволил себе пошутить Геринг.

— А сколько марок собираетесь платить рядовому летчику?

— Мой фюрер! Рядовой летчик у нас будет как минимум унтер-офицер.

— Хорошо, так сколько вы собираетесь платить вашему «рядовому унтер-офицеру»?

— Сто марок и семьдесят пять — добавка за работу в воздухе. Точнее — это «плата за страх».

— Вот видите, летчик у вас будет получать почти тройное жалованье эсмана. Все молодые и здоровые парни разбегутся от Генриха Гиммлера и будут обивать пороги люфтваффе, нанимаясь к вам на работу. А кто же будет охранять нас? Мне кажется, Герман, что вы перестарались с льготами для ваших летчиков. Думаю, что вскоре мне придется отбиваться от Гиммлера, Бломберга и Редера, которые, чтобы сохранить свои кадры, тоже потребуют для них добавки к жалованью.

— Мой фюрер, я предвидел этот вопрос. Вот требования, которые будут предъявлены к кандидатам для поступления в люфтваффе. Убедитесь, что нам подойдет далеко не всякий молодой и здоровый немец, который предложит свои услуги.

Гитлер пожевал губами и еще раз заглянул в перечень.

— Не слишком ли жестки требования по здоровью? Где вы возьмете столько идеально здоровых юношей?

— Мой фюрер, мы не имеем права брать в ВВС хлюпиков, которых через два-три года отстранят от полетов по состоянию здоровья. Это будет неоправданный расход драгоценного самолетного ресурса и авиационного бензина. На этом мы сделаем экономию намного большую, чем на льготах для летчиков. — Геринг заглянул в «шпаргалку» и уверенным голосом стал развивать свои мысли: — Чтобы создать для Германии лучший в мире военно-воздушный флот, мне потребуются отборные люди. Они должны быть не только идеально здоровыми, храбрыми и агрессивными, но и до мозга костей пропитаны великими идеями национал-социализма!

Геринг чувствовал, что Гитлер начинает колебаться. «Еще чуть-чуть — и фюрер одобрит мои предложения».

— Эти лучшие, проверенные кадры сделают люфтваффе наиболее эффективным видом вооруженных сил. — Геринг пустил в ход все свое ораторское красноречие: — Я намерен создать ВВС, которые, когда пробьет час, обрушатся на врага подобно карающей деснице возмездия. Противник должен считать себя побежденным еще до того, как он начнет сражаться.

— Хорошо, Герман, — остановил его Гитлер, любящий больше всего слушать свой собственный ораторствующий голос, — вы меня убедили. Но я вам хочу дать несколько советов. Во-первых, установите контакт с Геббельсом. Необходимо будет сообщить в печати о том, что у нас созданы военно-воздушные силы. Настало время заявить об этом во весь голос. Германия уже не та побитая собака, что поджимала хвост при каждом окрике версальских диктаторов. Во-вторых, нужно развернуть широкую пропаганду по популяризации и прославлению службы в люфтваффе. Рекламировать нужно все: униформу, повышенное денежное содержание, интереснейшие полеты на лучшей в мире технике и льготы: увеличенные отпуска, санаторный отдых и так далее. В-третьих, рекомендую для этого шире использовать ваши журналы «Адлер» и «Люфтвельт». Какой у них тираж?

— Сорок тысяч.

— Увеличьте до ста тысяч. Не жалейте средств на рекламу: кино, радио, печать. Но это уже по линии Йозефа. Когда к этому делу приложит руку Геббельс, то к вам придут действительно отборные юноши, цвет германской расы. — Гитлер протянул руку: — Желаю успехов. Не забудьте подготовить на завтра ваше заявление для прессы о создании люфтваффе. Оно должно звучать внушительно.

— Слушаюсь, мой фюрер.

Геринг собрал бумаги и, вскинув руку в нацистском приветствии, вышел из кабинета. Он торжествовал — теперь ему была не страшна коалиция Гиммлера, Бломберга и Редера.

В приемной его ожидал адъютант. Он почтительно освободил шефа от бумаг и двинулся за ним, следуя в двух шагах.

«Майбах», сопровождаемый эскортом эсэсовцев, остановился у парадного подъезда здания, где разместилось недавно созданное Министерство авиации. Шофер в форме унтер-офицера люфтваффе предупредительно открыл дверцу пассажирского салона и замер по стойке «смирно». Часовые в темно-синих касках, мокнущие под дождем, отдали честь, отбросив винтовки на вытянутую руку.

Из автомобиля, скрипнувшего рессорами, вышел рейхс-министр Геринг и, тяжело ступая по мокрым мраморным ступеням, поднялся по лестнице. На неподвижном лице его лежала печать глубоких раздумий. Всякий, взглянув на него, мог подумать, что «наци номер два» с головой погружен в заботы о делах рейха. На самом деле Герман-Вильгельм обмозговывал одно пикантное дельце, обещающее в случае удачи подарить ему портфель министра обороны.

На днях к нему заглянул фельдмаршал Бломберг. Министр обороны — старый вдовец — оказался на кукане у развеселой девицы Эрики Грюн. Ошалевший от последней любви фельдмаршал просил совета у него как у министра внутренних дел, можно ли ему, не «поправ родовой чести» и не опорочив своего мундира, жениться на простолюдинке. Впрочем, дело было не в родословной фрейлейн Эрики.