— Ну что, барон, вы не забыли, где на самолете стоит сектор газа? — спросил он, улыбаясь своей односторонней улыбкой.

— Никак нет, герр обер-лейтенант, — ответил Карл, радуясь, что попал в его группу.

— Изучайте моноплан «Ардо-96». Через неделю начнем вывозную программу, — сказал Тео, набивая трубку турецким табаком.

Здесь, в центре, Карл встретил своих знакомых по отряду «Гитлерюгенд» — забияку Руди Шмидта и его дружка Ганса Хенске. Нельзя сказать, что это была встреча старых друзей. Для того чтобы указать кандидатам в летчики их место под солнцем, лейтенант фон Риттен полчаса тренировал их в отдании чести и передвижении по местности на получетвереньках. И только после того как парней прошиб третий пот, соизволил поинтересоваться новостями об общих знакомых. Великое дело — прусская система военного воспитания. Тут сразу становится ясно любому кретину, кто начальник, а кто нет. Прав был Гуго, посоветовав прежде всего получить офицерский чин. Ведь он давал не только высоко обеспеченное содержание, но и власть над подчиненными, всеобщее уважение со стороны цивильных.

Со следующего дня Карл и другие прибывшие для обучения кандидаты в летчики занялись теорией полетов. Моноплан «Ардо» мог развивать скорость около трехсот километров. Но теперь, после полетов на «клемме», Карла это не смущало. Успешно закончив курс «А», он уверовал в свои способности.

Его инструкторы Гуго фон Эккарт и Тео Рейнгард не стали тогда разубеждать его в этом, но Тео посчитал своим долгом предостеречь учлета от зазнайства:

— Вы, фенрих, со временем научитесь летать прилично. Но это произойдет в том случае, если не будете считать, что вам и черт не брат. Нет предела летному мастерству, как нет предела в искусстве музыкантов и художников. Все дается трудом, летной практикой. Но не дай бог явится мысль, что вы все постигли и вам можно делать все. Авиация не терпит зазнаек. Она обязательно выберет момент и подставит ножку. Не успеешь опомниться, как будет полон рот земли. Поэтому относитесь к полетам серьезно, будьте всегда начеку и в готовности выйти из любой передряги, из любого сюрприза, который может преподнести самолет.

Карл крепко запомнил слова этого прекрасного педагога с внешностью двуликого Януса, лучше которого в Германии летал, наверное, только один человек — Эрнст Удет. Карлу, поднимавшемуся в воздух с Гуго и Рейнгардом, бросалась в глаза разница в чистоте выполнения элементов полета. Родственник его, летавший от случая к случаю, «пахал» небесные нивы довольно коряво.

Геринг дождался, пока хромавший по ковровой дорожке Геббельс скроется за дверью кабинета фюрера. Рейхсминистру хотелось решить несколько вопросов с Гитлером без каких-либо свидетелей и тем более заинтересованных лиц. Он опасался помех со стороны военного министра Бломберга, фюрера СС Гиммлера и адмирала Редера, командующего флотом рейха. Каждого в отдельности он не боялся, но, объединившись против него, они могли отговорить фюрера от представления больших льгот для военнослужащих ВВС.

— Слушаю вас, Герман, — сказал Гитлер, когда тот почтительно остановился у его стола, держа в руках объемистую папку.

— Мой фюрер, прошу разрешения доложить проект формы для ВВС, знаков различия, штатную структуру и перечень требований, предъявляемых к кадрам люфтваффе.

Геринг разложил на столе альбомы с рисунками белокурых красавцев, облаченных в серо-голубую униформу.

Гитлер медленно листал альбомы, просматривая их через лупу.

Геринг давал пояснения:

— Цвет формы служащих люфтваффе будет отличаться от цвета форм армии и флота, так как это новый вид вооруженных сил, наша главная ударная сила. Покрой формы, фуражки, пилотки, обувь — все идентично общей армейской форме. Даже каски, но только они у личного состава люфтваффе будут синего цвета. Никаких дополнительных расходов на форму одежды не предвидится.

— Это разумно, — одобрил Гитлер.

— Обратите внимание, мой фюрер, на нагрудный знак принадлежности к ВВС. Он будет отличаться от обычного орла, носимого другими родами войск. Авиационный орел «косой», несколько развернут в профиль и держит в когтях не венок со свастикой, а саму свастику. Знак должен носиться на правой стороне груди.

— А это что такое? — Гитлер указал карандашом на крылатую эмблему под левым карманом.

— Это значок летчика. Его будут носить только члены летных экипажей.

— Хорошо, Герман, с формой одежды я согласен.

Теперь Герингу предстояло решить главный вопрос, ради чего он остался после совещания.

Он опустился в просевшее под его массой кресло и развязал тесемки тонкой красной папки.

— Здесь, мой фюрер, проект штатной структуры авиаэскадр и авиагрупп. — Он положил перед Гитлером несколько листков с текстом, напечатанным очень крупным готическим шрифтом, рассчитанным на подслеповатого фюрера.

Гитлер отодвинул листы назад.

— Доложите, Герман, словами основную суть вопроса.

— Эскадра, мой фюрер, должна состоять из трех авиагрупп и соответствовать по численности русской авиабригаде.

— Сколько же в ней будет самолетов?

— В бомбардировочной — сотня, а в истребительной — сто двадцать.

— Дальше! — Гитлер, по-видимому, куда-то торопился. Геринг заметил, что он покосился на каминные часы. Это обрадовало его: «Значит, не станет дотошно копаться во всех мелочах».

— Авиагруппа, — продолжал он, — основная тактическая часть, будет состоять из трех штаффельн (отрядов), которые, в свою очередь, подразделяются на звенья. В звене истребительном — четыре самолета, а в бомбардировочном — три.

— Хорошо, Герман, что там еще?

Геринг, оторвав тяжелый зад, заполнивший все пространство между боковыми ручками кресла, достал из папки еще несколько листов бумаги.

— И, наконец, мой фюрер, «Перечень льгот для летного состава» и «Требования, предъявленные к кадрам люфтваффе».

— Эти документы, Герман, вы могли бы подписать сами. Почему я должен заниматься вопросами, которые входят в сферу служебной деятельности рейхсминистра Геринга?

— Мне не хотелось этого делать, не заручившись вашим согласием. Это уже будет касаться некоторых дополнительных финансовых расходов, связанных со стимулированием летного труда.