И все бы ничего, но чем плотнее окружала нас давка, тем больше мы получали тумаков, выдыхались и теряли прыть. Не пройдя и половины этого адского пути, Сенатор начал опасно пошатываться и спотыкаться. И я ничем не мог ему помочь, поскольку сам едва стоял на ногах, отражая одной рукой удары, а другой неся Физза. С каждым пройденным нами шагом становилось все очевиднее, что Убби переоценил наши возможности. А одного лишь желания спасти свои шкуры было уже недостаточно, чтобы оно наделило нас необходимой для этого силой.

Впрочем, нам все-таки повезло пережить этот кошмар. Как оказалось, в этом бою Убби уповал не только на нашу и свою выдержку, но и на помощь сородичей, которых он обнаружил в толпе еще до того, как гвардейцы нас заметили. Ну а северяне, в свою очередь, не могли не заметить продирающегося к ним с шумом Сандаварга.

Мне и Гуго было уже совсем невмоготу, когда плечом к плечу с наемником встали два таких же крепыша, которые заработали кулаками с не меньшим усердием, чем он. Краснокожие вояки действовали быстро и слаженно. Протоптанный Убби коридор моментально расширился, а шарахнувшиеся от северян в испуге противники к нам больше не приближались. По этой же причине и бесчувственных тел под ногами заметно поубавилось, поскольку желающих бросить вызов сразу трем головорезам находилось гораздо меньше.

Мы вздохнули посвободнее, но расслабляться было еще рано. На нас то и дело нападали сзади, и мне приходилось осаживать этих негодяев штырем, дабы меня и де Бодье ненароком не утянули в толпу. А она после нашего яростного прорыва разбушевалась и вовсе не на шутку. Помимо гвалта я слышал также конское ржание и непрекращающийся свист плеток. Кабальеро тоже пробирались через давку, но, видимо, не были до конца уверены, что гонятся именно за нами. А иначе они без колебаний расшвыряли и затоптали бы рапидо всех, кто стоял у них на пути.

Несколько минут, за которые мы, казалось, пронеслись галопом по всем лабиринтам Небесного Ада… И когда беснующаяся живая масса с проклятьями исторгла из себя нашу потрепанную компанию, я был готов вопить от радости даже несмотря на то, что в полусотне шагов от нас находились пятеро гвардейцев. Но вместо этого мне пришлось стиснуть зубы и бежать, припадая на хромую ногу, за северянами дальше по улице. Она была заполонена пострадавшими в давке людьми, но мы их уже совершенно не интересовали. Они либо ковыляли прочь от побоища, либо, изможденные и помятые, сидели прямо на брусчатке, утирали с лиц кровь, сплевывали выбитые зубы и бранились охрипшими от крика голосами.

Один такой попавшийся нам навстречу избитый бедолага был настолько слаб, что никак не мог отогнать привязавшегося к нему нетопыря. Крылатая тварь чуяла кровь, текущую из рассеченной брови своей жертвы, и с верещанием набрасывалась на нее, невзирая на ее вялое сопротивление и жалобные крики. Пробегавший мимо Сандаварг помог беспомощному горожанину: изловил кровопийцу за крылья, однако не убил священное животное, а прихватил его с собой. Затем подозвал сородичей и, всучив одному из них пойманный живьем трофей, что-то поспешно им наказал. После чего оба они согласно кивнули и, отколовшись от нашей компании, припустили к ближайшему переулку, что-то оживленно обсуждая между собой на бегу. А Убби бросил нам через плечо: «Не отставайте!» – и поспешил к зданию, что располагалось на другой стороне улицы.

Здание это представляло собой двухэтажный особняк, похожий на тот, в котором жила госпожа Зигельмейер, только поскромнее, и наверняка принадлежало какому-нибудь местному купцу или чиновнику средней руки. Я подумал, что наемник знаком с этим человеком и хочет попросить у него убежища. Но, оказалось, Сандаварга интересовал не дом, а лишь живая изгородь перед ним. За ней было трудно спрятаться днем, но в темноте она могла дать нам мало-мальски надежное укрытие.

Этот невысокий – мне по пояс, – облагороженный терновник с мелкими листьями и густыми колючими ветками рос перед многими особняками в центральном районе Аркис-Грандбоула. Продраться напролом сквозь такой кустарник было практически нереально, но перепрыгнуть через него при необходимости – можно. Особенно при такой необходимости, как наша.

Соваться в калитку мы не стали – и так было понятно, что она заперта. Первым колючий барьер преодолел Убби. Он с разбега нырком сиганул поверх кустов, даже не оцарапав живот, приземлился на руки и, кувыркнувшись, сразу очутился на ногах. Следующим за укрытие отправился Физз, чье чешуйчатое брюхо было нечувствительно к терновым колючкам. А вот наши с Гуго шкуры – увы, нет. Мне пришлось встать на четвереньки и подставить Сенатору спину, поскольку с его комплекцией о выкрутасах северянина можно было только мечтать. Де Бодье оттолкнулся от моей спины и попытался перескочить изгородь, но зацепился ногами за ее верхушку и грохнулся прямо на страхующего его с той стороны Сандаварга. Послышалась сдержанная брань вперемежку с многословными извинениями – похоже, и у того, и у другого только что добавилось на теле по нескольку болезненных ушибов.

Последним прыгать через препятствие выпало мне. Решив, что у меня получится повторить трюк Убби, я тоже разбежался, но отбитая в бою нога не позволила мне развить нужную скорость. Времени на повторный разбег не осталось – всадники только что прорвались через давку и их пущенные в галоп рапидо уже цокали копытами по брусчатке. Поэтому вместо нырка я изобразил неуклюжий переворот: упал спиной прямо на подстриженную кромку терновника и, задрав ноги, перекатился через него к товарищам. Как минимум дюжина колючек проткнула мой разодранный в драке балахон и впилась в тело. Я закряхтел от боли, но дело было сделано. Мне удалось смыться с улицы до того, как кабальеро поравнялись с нашим укрытием и проулком, куда побежали сородичи Сандаварга.