— Ты очень занят? — спросил Мазукта.

— А у тебя что-то важное?

— Да нет, просто проведать решил.

— Тогда подожди, я сейчас.

Мазукта отошел в сторонку, сорвал несколько початков, очистил и принялся не торопясь обгрызать мягкие зерна. Расчет оказался верным: третий и последний початок закончился как раз к тому моменту, когда Шамбамбукли завершил работу и подошел поприветствовать друга.

— Кто тут живет? — спросил Мазукта, небрежно кивнув на фермерский домик возле поля.

— Люди, конечно, — ответил Шамбамбукли. — Муж, жена, трое детей. А что?

— Он твой Иов?

— Как-как?.. — опешил Шамбамбукли. — Кто?

— Иов, — терпеливо повторил Мазукта. — У каждого демиурга есть свой Иов. Это он?

— Его зовут совсем не так, — растерянно произнес Шамбамбукли. Мазукта в ответ насмешливо фыркнул.

— Шамбамбукли! Иов — это не имя собственное. Это даже не имя нарицательное. Иов — это профессия. Ну, вроде «козла отпущения».

— А кто такой «козел отпущения»?

— Это… эээ… Неважно. Мы не о нем сейчас говорим. Иов — это такой специальный человек, которому ты вроде бы сначала благоволишь, а потом — раз!

— Что «раз»?!

— Ну, что-нибудь нехорошее. Пакость какую-нибудь.

— А зачем?

— Что значит, зачем?! Он же Иов! У него работа такая, сносить от тебя удары судьбы!

— Не понимаю, — признался Шамбамбукли, помотав головой. — Объясни еще раз.

— Ладно. — Мазукта с шумом выдохнул и помолчал несколько секунд. — Попробую. Когда я увидел, что ты батрачишь на чужом поле, то сразу подумал: «Это неспроста! Наверное, хозяин поля — его Иов».

— Да кто такой этот Иов?! — перебил Шамбамбукли. — Зачем он вообще нужен?

— Для воспитательного примера! — наставительно произнес Мазукта. — Понимаешь, когда человеку сначала очень хорошо, а потом вдруг ни за что ни про что очень плохо — он непременно начинает возмущаться. И вот тут-то выходишь ты и ставишь его на место: не твоего, мол, ума дело, кого и за что я наказываю, а кому чего даю. Я дал, я взял, и сам ты — игрушка в моих руках. А другие люди потом читают эту историю и делают свои выводы. И когда на них самих начинают сыпаться шишки, то уже не ропщут. Понятно теперь?

— Нет.

— Что тебе непонятно?

— Почему на людей должны сыпаться шишки? Если я им желаю только добра?

— Ну мало ли! — пожал плечами Мазукта. — Может, тебе захочется поразвлечься…

— Поразвлечься?..

— Ну да. Или ты вдруг к ним охладеешь… Скажем, надоест тебе возиться…

— Надоест?! — ужаснулся Шамбамбукли.

— Ну, это я для примера, — отмахнулся Мазукта. — Неважно. Разные обстоятельства бывают. И вот тут-то люди вспоминают про Иова, которому было гораздо хуже — и им сразу становится легче жить.

— Тогда, может, я им про твоего Иова расскажу? — осторожно спросил Шамбамбукли.

Мазукта задумался. Потом вздохнул и покачал головой.

— Нет, не выйдет. Про моего они не поверят. У нас с тобой… скажем так, разные методы. Придется тебе своего собственного завести. Да вот хотя бы этого, — он снова кивнул на фермерский домик. — Давай его помучаем?

— А может, не надо? — спросил Шамбамбукли. — Он мне нравится.

— Чем это, интересно?

— Нуу… у него правильный подход к жизни. Он никогда не опускает руки.

— Ха! — фыркнул Мазукта. — А с чего бы ему их опускать, когда все идет замечательно? А вот мы ему сейчас подкинем неприятностей, живо роптать начнет!

— Не начнет. Ты его не знаешь.

— А ты меня не знаешь! Смотри и учись.

Мазукта щелкнул пальцами, и на поле тут же опустилась стая саранчи.

— Ну? Что на это скажет человек?

— Он сказал «неурожай».

— Ладно же. Смотри дальше.

Вспыхнул факелом амбар фермера, и все запасы сгорели дотла.

— Ну а что теперь?

— Он строит новый амбар и возобновляет запасы.

Мазукта нахмурился, и второй амбар сгорел, как и первый.

— Человек вырыл погреб, — сообщил Шамбамбукли.

— Так, да?.. Ну ладно же!

Мазукта засучил рукава, и обрушил на человека новые несчастья: корова сдохла, лошадь угнали, сарай рухнул, поле залило наводнением, дом вместе со всем имуществом унесло в реку. Человек крепко задумался. Отрыл землянку, одолжил у соседа лошадь, устроился батрачить; жена стала давать уроки по домоводству, а старший сын пошел пасти гусей.