— Тогда откуда же к тебе души видение пришло?

— Вот это и хочу понять. Когда пойму, тогда уж с чистой совестью к кресту пойду.

Фенечка быстро выучилась читать, писать, считать и сочинять. Прочтёт мне сказочку из детской книжки и замолчит, задумается.

— Что не так?

— Вот это и вон то.

— Ну, тогда свой вариант рассказа излагай и не стесняйся, называй — других героев имена.

Малышке только дай — был бы слушатель, фантазии хватает, а язычок болтает и болтает.

С Маркизой забавляясь, вдруг спросила:

— А у неё котятки будут?

Откуда? То бессмертным не дано. И на ночь сна меня лишила.

Ну, ладно я — из ума выживший старик. Ну, пусть Саид — пёс не первогодок. Ну, а тебя, мурлыка, за что лишили счастья материнства? За то, чтоб нескончаемой чредой тянулись годы без любви и ласки? За то, что ты мне стала дорога, должна пожертвовать своими чувствами напрасно?

Промаявшись, к утру решился, распрограммировать Маркизу — вернуть ей радость материнства. А за одно — старение клеток и неминуемую в итоге смерть. Хотя со смертью погодим: будем живы — будем жить.

Через недельку красавица пропала. Потом явилась и начала полнеть — в животик подаваться.

— Там у неё котятки? — пытала Фенечка.

Протоиерей в беседку заходил:

— Холодно ночами? Потерпите — строительство вот-вот мы завершим, и переедите. А может быть, сейчас — ко мне иль на квартиру? Приход оплатит.

— Вы не беспокойтесь — у нас всё хорошо.

— Они-то в шубах, — на друзей моих хвостатых кивал настоятель. — А вам-то каково? Здесь, сын мой, не сельва колумбийская, здесь в сентябре бывает о-го-го.

— В Таганайском гроте зимовал и в лютые морозы костра не разжигал.

— Думаю, что до морозов дело не дойдёт — управимся.

А дни прекрасные стояли. И ночи тёплые — зря батюшка ворчал.

Однажды услыхал в ночной тиши мышиный писк — в коробке из-под обуви, что Фенечка в подарок принесла, родились шестеро котят. Беспомощные и слепые, и совершенно разные. Трое в мать — пёстрые такие. Четвёртый в серую полоску словно тигр. Пятый — снежный барс, но с чёрным хвостиком. И лишь один, самый слабый из котят, был непонятной масти — трёхцветный.

Пошли советчики.

Степан Василич:

— Вы отберите, который люб, а остальных — ведро с водой щас принесу — утопите.

На мой отказ:

— Они же кошку вашу насмерть засосут.

Но у Маркизы всем шестерым хватало молока. Даже у маленького животик полным был всегда.

Глафира:

— Топите, Алексей Владимирович, сейчас: когда откроют глазки — грех.

Спросил протоиерея, вправе ль я судьбу котёночью вершить. Он пожал плечами:

— На что решитесь — такая их судьба.

— И всё от Бога?

— Да.

Через неделю они открыли глазки.

— Смотрите, — Фенечка трёхцветненького подняла. — Какие мудрые у него глаза!

Взгляд голубых бусинок действительно являл осмысленность. И озорство.

— Это кошечка.

— Я назову её Принцессой. Вы мне подарите её?

— Хоть всех бери. Как станет мать им не нужна, они твои.

Глафира:

— Вот ещё беда — дом полон кошек. Ведь говорила же, топи.

Проблема разрешилась сама собой. После удивительного исцеления стала Фенечка для обывателей святой. На неё ладно, что не молились. Но приходили и просили:

— Положь мне ручку вот сюда, дитя.

И верили, что боли все уйдут. И уходили.

Когда ж узнали, что Фенечка котят пестует — за ними очередь: готовы тут же разобрать. Но я сказал:

— Пусть подрастут — их от мамы рано забирать.

Мне доставляло немало удовольствия наблюдать, как кормит их Маркиза, как лелеет. И поучает. Как холку треплет за непослушание. Одной Принцессе с лап сходили озорства — как будто матери любимицей была.

Трёхцветная проказница возглавила борьбу за изгнание Саида из беседки. Тот на порог — она шипит, спина дугой. За ней котяток целый строй и все готовы в бой. Пёс зарычит — бежит Маркиза. Но их мирить, лишь сердце мучить, и гонит друга прочь, что защищал её не раз в тайге дремучей.

К чему Вас этим зоопарком утомляю? Мысль пришла — а почему хозяин жизни только человек? Разве животные думать не умеют? В том мире, что оставил я, главное — не пара рук, а голова нужна. С мозгами. И они есть у моих питомцев. Я докажу.