Шрифт:
Так бывает всегда, когда стихи глубоко прорастают в жизнь, становятся в определённом смысле даже её опорой. И оттого духовный опыт выходит за пределы личного, приобретает иную, общую значимость. Буквально с первых стихотворных строк можно понять, какого дорогого собеседника подарила тебе книга.
Мои глаза полны тайгою: Листвой, иголками, травою, Цветами, что цветут без счёта И в небе синим вертолётом. Мои глаза полны тайгою: Зелёной, красной, золотою — Любою краской, но не серой. Сейчас глаза наполнят сердце. И станет сердце — не иначе — Простым, доверчивым и зрячим…Поэтическое полотно бесхитростно и достойно рисует характер и судьбу русской женщины — нашей современницы. Она открыта миру, она умеет быть и нежной, и сильной — а когда глубоко вчитываешься, понимаешь, что истинная женская сила нисколько не умаляет истинной нежности, наоборот — делает её ещё более глубокой, беззащитной и ранимой. Лирическая героиня Четвериковой живёт любовью, и (в этом — главное) по большому счёту ей куда важнее любить, чем быть любимой: дарить, отдавать, а не брать. Тут и без объяснений понятно, почему такая любовь обожжена беспощадным веком, как крутым сибирским морозом. Но только смутно и трепетно можно догадываться, почему беды делают её только мудрее и могущественней.
Короткое время — берёзы цветенье. Как в юности, сердце тоска и смятенье. Тогда — о грядущем, теперь — о минувшем. Мы в доме вечернем все лампы потушим. Мы будем глядеть не на улицу — дальше. В то давнее время без горя и фальши. А маленький дождик шуршит, словно ёжик. Хорошее время зелёных серёжек. Да жаль, не в одно мы окно наблюдаем За ранней звездою и поздним трамваем. Ни голос подать, ни коснуться рукою. Но соединяет нас время такое, Когда по России — берёзы цветенье: Смятенье, восторг, сожаленье, прощенье…Поэтическое избранное Татьяны Четвериковой традиционно во всех добрых смыслах этого ныне не слишком приветствуемого слова. Традиционно лирическая героиня тождественна автору — и это надёжный залог искренности и достоверности.
Такая боль — до позвонков. Я вся — сплошной болящий вывих. Не надо мне твоих звонков И монологов торопливых. Я путаю, где сон, где явь, — У боли нет щадящих правил. Оставь меня! Оставь! Оставь! Как ты уже меня оставил…Традиционен круг тем — а ведь каждая жизнь проходит по этому кругу, но ни одна не повторяет другую, и каждый со своими испытаниями встречается один на один. Именно поэтому, сколько ни изобретай формально-содержательных новшеств, главное, жизненно важное всё равно остаётся неизменным, и к нему неизменно приходится возвращаться.
Только б на улицу, через порог, Трудно учиться на чьих-то примерах! Сколько сирени на рынках и скверах, Май на исходе — последний звонок… Ложь и предательство — выдумки, бред. Всё это глупые старые басни. Жизнь — хороша! И ничуть не опасней, Чем переход на положенный свет. Шаг — до люби, до мечты, до звезды. Девочка спит в страшном мареве мая, Может быть, к лучшему, не понимая: Только полшага — до взрослой беды…Из этого переживания столь же традиционно рождается другое: материнское, учительское, а по сути и судьбе — одно из программных, магистральных:
Время — пырх! — и только видели, Унеслось за облака. Не соперничай с учителем, Воспитай ученика. Береги его, пока ещё Не обучен, робок, мал. Все препятствия по камешку Разбери, чтоб не упал. Научи, чтоб не примеривал Пьедесталов и корон. Пусть растёт высок, как дерево, И открыт со всех сторон…Традиционна музыкальная основа книги — она бесхитростна, потому что стихи очень близки к жизни и вышиваются по её суровой канве, и здесь нет ни грана лукавства. Традиционна речь, просты и понятны её образы — ведь это прямая речь, которая несёт надежду на понимание и ответ, ей ни к чему лишние украшения:
Лето как будто бы на волоске. Словно недавно и не было мая. Девочка носит котёнка в платке, Нежно, как куклу, к груди прижимая. Травы густы и повсюду цветы. Только у нас и такое возможно: Завтра листва полетит, как листы Давней поэмы о грусти дорожной…В смутные времена традиция всегда становится залогом сохранения и продолжения жизни, культуры переживания её взлётов и падений, испытаний и даров. Проходя через всё это, человек не просто должен сохранить себя, свою душу — он должен собрать, преумножить её многократно, переплавить в её огне свои страхи и обиды в любовь, понимание и бережение.
К старости люди глохнут и слепнут. Наверное, Бог или тот, кто отвечает за наши души, запирает человека изнутри, чтобы он, не отвлекаясь, послушал и увидел самого себя и понял, наконец, жизнь, которую прожил.