Вот так поглумились на мировой тусовке наши мародёры над прошлым, поплясали на Потсдамском кладбище, на могилах всех погибших в новых гражданских войнах — карабахской, абхазской, приднестровской, чеченской, порадовались нашествию на их родину СПИДа и наркотиков, умилились заказным убийствам, вымиранию народа, беспризорщине. Посмеялись над вымерзающим людом Камчатки... Вот что такое перформанс по-франкфуртски.

Словом, как сказал гениальный немецкий поэт: “Нет великого Патрокла, жив презрительный Терсит”...

Мозаика войны

Все дальше уходят от нас трагически-героические годы Великой Отечест­венной, все меньше остается фронтовиков — живых свидетелей “кровавого труда” (по меткому определению поэта Сергея Викулова). Однако память войны по-прежнему жива. Берутся за перо, садятся за пишущие машинки и компьютеры дети и внуки ветеранов, продолжая славную летопись огненных событий вот уже более чем полувековой давности.

Из Саратова от Наиля Акчурина к нам в журнал пришла его книга “Насмешка луны”, красиво, с любовью оформленная, выпущенная изда­тельством “Лотос” в 2001 году в количестве 500 экземпляров.

Я очень вам благодарен за то, что вы нашли время и возможность прочитать мою книгу, — говорится в сопроводительном письме. — Скажу коротко о себе и о моих родителях. Мне сорок два года, окончил Саратовский политехнический институт и в настоящее время возглавляю малое предприятие ООО НПО “Сателлит”. Приоритетным направлением нашей работы является внедрение в производство наукоемких технологий. Предприятие имеет защищенные патенты и авторские свидетельства.

В промежутках между административной работой и научными изыска­ниями занимаюсь литературным творчеством.

Родился я в счастливой семье. Родители мои юристы, оба в разные годы окончили Саратовский юридический институт. После института отец, Гельман Сулейманович Акчурин, более тридцати лет проработал в органах прокура­туры. Большая часть его трудовой деятельности связана с Саратовской областной прокуратурой. В 1978 году по состоянию здоровья (отец являлся инвалидом Отечественной войны 2-й группы) он вышел на пенсию в звании старшего советника юстиции. Годы войны оставили свой след как на теле, так и в душе, но желание рассказать о событиях тех лет не покидало его никогда. К двадцатилетию победы над фашистской Германией он написал очерк “Сандомирский плацдарм”, где и рассказал о событиях, которые волновали его всю жизнь. Поэтому когда готовилась к изданию книга “Насмешка луны”, я с разрешения отца обратился к имеющимся у него документам и предложил на его усмотрение переработанный вариант его очерка.

По этому поводу у нас с ним состоялась дискуссия. Во-первых, отцом были вычеркнуты из рассказа места, где было отступление от реальных событий. Ему хотелось, чтобы рассказ был документален. И, во-вторых, чтобы он назывался “Сандомирский плацдарм”. Но мне казалось, что такое название более подходит для объемного романа.

30 апреля 2001 года отец умер, не дожив нескольких месяцев до выхода в свет книги “Насмешка луны”.

Приятно то, что его воспоминания о войне не перестают волновать людей…

Деревья плакали вместе с нами

В августе 1944 года, после тяжелого осколочного ранения в левую половину грудной клетки, я находился в военном госпитале города Киева. Уже был пройден двухмесячный курс лечения. Вынесено решение врачебной комиссии: годен к строевой. И мы, получившие второе рождение бойцы, ждали отправки на фронт. Вообще-то мне грозили стройбатом, но я уговорил врачей, чтобы дали направление на фронт.

С целью набора пополнения в госпиталь приехал представитель 1-го Ук­раинского фронта.

До Великих Лук доехали поездом, а затем шли маршевым порядком, преодолевая в сутки более семидесяти километров.

К нашему приходу войска 1-го Украинского фронта уже форсировали реку Вислу, но, по всему было видно, укрепились слабо. Слишком мало успели перебросить через водную преграду тяжелой артиллерии, боеприпасов, личного состава. Задерживались с переправой наши танки. Постоянный мост через Вислу еще не был наведен, а понтонный мост подвергался жесточайшему обстрелу с суши и воздуха, поэтому ко всему прочему войска плохо снабжались и продуктами питания. (Нету водки — нет и наступления.)

Маршевый поход от Великих Лук до Сандомирского плацдарма в жаркие августовские дни изрядно всех вымотал. Все понимали — личному составу нужен отдых.

Я и Васильев, с которым подружились в пути следования из госпиталя, а также еще несколько бойцов, прибывших с нами, были определены в учебную роту 181-й дивизии, тогда она называлась Сталинградской. По существу, это была не учебная рота, а подразделение, находящееся в резерве командира дивизии, укомплектованное людьми, побывавшими неоднократно в боях, имевшими по одному или несколько ранений, награды Родины и, самое главное, боевой опыт. Наше подразделение дислоцировалось примерно в полукилометре от переднего края, на опушке леса, недалеко от дороги, ведущей к подножию высоты “500”. Здесь не было слышно выстрелов, стонов раненых, как будто война миновала этот маленький участок земли.