Шрифт:
Тогда Канеллак, показывая Жану Польгасту дерево, крикнул:
— Говори, или через полчаса я тебя повешу. Ну, одумайся!
— Я уже одумался. Можете меня повесить, — ответил крестьянин.
— Граф! — воскликнул один из драгун. — Позвольте мне обрубить уши этому негодяю! Канеллак разрешил. Драгун обнажил кинжал и хотел уже отрубить уши Жану Польгасту, но Канеллак подал знак остановиться.
— Я придумал средство более действенное для него, — сказал он. — Приведите детей этого человека.
Когда плачущих детей привели, Польгаст не знал, что с ними сделают, и побледнел.
— Простись с ними, — сказал ему Канеллак.
— Как, вы бы решились?…
— Вовсе не я их повешу. Ты сам, своим упорством, осудишь их.
— Я сам осудил бы на смерть собственных детей!
— Не иначе! Не желаешь нам указывать, где скрывается Каспар д'Эспиншаль, разбойник и убийца, в таком случае твои дети сейчас будут висеть на этом дереве. Да, что это я: кажется, вступаю в споры и рассуждения с вассалом! Гм!… Вешайте этих щенят…
— Подождите! Подождите! — закричал Жан Польгаст. — Я все скажу.
— Ты немного опоздал со своим согласием, — флегматично возразил ему Канеллак. — Мы сперва повесим одного, а там увидим…
Драгун потащил на роковую лестницу старшего из мальчиков. Жан Польгаст бросился, и с ужасающей силой мгновенно вырвал ребенка из рук палача. Сжимая его в объятиях, он крикнул:
— Не забирайте у меня сына! Я все скажу, все…
Безжалостный Канеллак хотел было распорядиться отнять и повесить ребенка, но Шато-Моран подошел к месту допроса и твердо сказал крестьянину:
— Даю тебе слово: твоим детям не сделают зла, если ты скажешь, где укрывается разбойник, осужденный судом, Каспар д'Эспиншаль.
Жан Польгаст упал на колени с воплем:
— Господи! Прости меня за то, что я делаюсь предателем. Но для спасения моих детей я должен пожертвовать моей честью. Слушайте: граф Каспар д'Эспиншаль перед вашими глазами, он укрывается на Чертовой горе.
Сказав эти слова он упал на землю в беспамятстве и закрыл лицо руками. Очнувшись, Жан Польгаст увидел в своих руках кошелек с золотом и в ужасе отбросил его прочь с криком:
— Я не беру золота за кровь!
— Ты честный малый! — воскликнул пораженный этим поступком Шато-Моран. — Я охотно протягиваю тебе руку. Но скажи мне; ты осмелишься идти парламентером к Каспару д'Эспиншалю?
— Я даже хотел просить вас дозволить мне идти к нему: я его предал и обязан сказать, что сделал. Пусть он убивает меня, я заслужил.
Шато-Моран еще раз пожал руку Жана Польгаста и увел его в свой шатер.
XXII
Спустя несколько часов крестьянин с письмом Шато-Морана уже поднимался, между диких скал, к месту засады Эвлогия. Дорога была ему хорошо известна, тем не менее он едва мог идти, каждую минуту оступаясь.
Дикий давно заметил крестьянина, но не мог догадаться, зачем он идет к нему? Наконец, Жан Польгаст очутился на платформе и увидел мнимого Каспара д'Эспиншаля сидящим у входа в пещеру.
— Что тебе надо? Зачем ты явился сюда?
— Я пришел, граф, сказать, что я негодяй и предатель: я указал вашим врагам, где вы скрываетесь.
Молния блеснула в глазах Эвлогия.
— Для чего ты это сделал? — помолчав, спросил он Жана Польгаста. — Разве я сделал тебе какое-нибудь зло?
— Они хотели повесить моих детей, я был вынужден… Но я заслужил смерть. Стреляйте же скорее мне в лоб из этого мушкета.
Дикий поднял палец вверх.
— Ты не заслужил смерть и сделал то, что должен был сделать. Я для тебя, разумеется, посторонний, а дети есть дети. Иди и скажи этим людям, что я жду их и готов драться.
— Постойте, граф! Прочтите прежде письмо к вам, написанное Шато-Мораном, а потом решайте.
Эвлогий взял письмо и прочел:
« Вы не можете спастись. Допустим даже, что вы перебьете у нас тысячу человек, все же мы вас возьмем и повесим. Стыд ожидает вас. Но моя дочь носила имя д'Эспиншалей, не хочу допустить позора для этого имени. Выстрелите себе в лоб или, если предпочитаете иную смерть, я пришлю вам яд».
Эвлогий встал и, отдавая письмо обратно Жану Польгасту, воскликнул: