Любое выслеживание — и внешних биологических объектов, и собственного «я» — ведётся в позиции охотника (будет ещё лучше, если вы подкрепите её умственной тишиной). Этот настрой даёт нам те самые два-три мгновенья относительного равновесия психики (прежде всего — её эмоциональной области), или «затишья» перед взрывом, «зацепившись» за которые мы ещё можем в каждом конкретном случае удержаться от рефлексии — разумеется, при том условии, что нами припасён какой-то стратегический манёвр, рассчитанный на укрощение «самости» данного вида. В этом смысле позиция сталкинга выполняет функции устройства, замедляющего рефлексию, наподобие запальной трубки у гранаты.

Имейте в виду, наша рефлексия всегда очень проста и предсказуема. Обратите на это внимание. Психические механизмы, её запускающие, могут быть чрезвычайно сложны, но сама по себе рефлексия тривиальна, как пирожок с капустой. Примерами тому напичкана вся наша жизнь. Возьмём только один, недавний.

Летом 2000-го года я опубликовал на последней полосе одной газеты аграрной тематики, которую сам же в ту пору и редактировал, нечто среднее между иронической зарисовкой и фельетоном на тему сельского быта — в общем, довольно весёлую байку, как теперь это принято называть. Её главного героя я «списал» с одной колоритной фигуры — со своего соседа по даче. Здесь требуется пояснение: моё личное знакомство с ним было исключительно шапочным, то есть при встрече мы здоровались, но и только. Правда, баритончик с хрипотцой этого соседа то и дело будоражил население всей улицы Дюма (наш неказистый просёлок с помойками по обочинам носит славное имя гениального французского писателя), когда он ругался то с женой, то с братом, то с кем-либо из соседей...

В общем, байка начиналась со слов: «Обычно, выпив так себе, в меру, Вован Тимофеич подозревал соседей в пьянстве. Дескать, что-то я Мельникова с утра не видал, — значит, валяется пьяный. А Сашка Егоров уже неделю где-то пропадает. Стало быть, беспробудно пьёт!»

Затем, уже осенью, во время визита Путина во Францию телевизионщики уцепились за название нашей улицы и провели экспресс-интервью с её жителями на предмет их отношения к очередному путешествию российского президента. Вы догадываетесь, что произнёс перед телекамерой тот самый мой сосед, которого в байке я назвал Вованом Тимофеичем? Дословно следующее: «И чего Путина во Францию понесло! Все французы — пьяницы и алкоголики. Во Франции только спиться можно». Вот так — хоть новую байку пиши!

Теперь, надеюсь, вы поняли. Да-да, в основе реакции даже этого Вована Тимофеича могут лежать сложнейшие психические процессы. Но его рефлексия всегда будет примитивна и предсказуема. Подумайте об этом и понаблюдайте за собою в жизни.

Напоследок я вскользь коснусь одной из самых опустошительных — даже в социальном масштабе — форм нашей саморефлексии. Это — так называемое чувство справедливости. Я считаю его чрезвычайно могущественным и, одновременно, остроумнейшим изобретением лукавого. Как вы полагаете, чем руководствуется пресловутый официант, заглянувший на досуге в соседний ресторан и изощрённо измывающийся там над своим коллегой? Исключительно чувством справедливости! Ему-то ведь чёрт те что приходится выносить от своих клиентов — он же не ропщет... а тут, на положении клиента, он вправе позволить себе некоторые причуды. Это — всего лишь справедливо.

Примерно тем же самым чувством руководствуется и почтенный родитель, ущемляющий посредством ремня достоинство своего отпрыска — пониже спины. «Я в его годы...»

«Нет правды на земле!» — негодует пушкинский Сальери и, по собственному разумению, восстанавливает справедливость.

А в социальном масштабе... Практически все отвратительные явления нашей жизни зиждутся на чувстве справедливости — войны, политический терроризм, да та же пресловутая армейская «дедовщина»...

Знайте: всякий раз, когда вы испытываете какую-либо обиду от несправедливости к вам, родимому, вы автоматически сами творите произвол и несправедливость над собою же. Ибо ваша жизненная Сила — тю-тю...

Но избавиться от этой формы саморефлексии очень и очень непросто. Сомневаюсь: возьмётся ли кто-либо из читателей этой книги всерьёз за такое дело. На всякий случай дам вам подсказку. Эта работа должна одновременно вестись в двух направлениях: в тактическом и в стратегическом. Тактическое наше оружие в данном случае — это, во-первых, всё тот же настрой охотника, при помощи которого вы можете выслеживать свои психические реакции. А во-вторых, состояние бесстрастия, которое вам придётся реализовывать на своём чувстве обиды всякий раз, когда вы таковое обнаружите.

Согласен: это трудно, это изнурительно. А потому, чтобы всё меньше и меньше обид преподносило вам ваше сознание, вам придётся дополнительно заняться стратегической самотрансформацией. Описать её просто: вместо того, чтобы чувствовать себя сыном-отцом, другом-врагом, президентом или дворником, вы ощущаете себя просто воспринимающим существом — если хотите, магическим существом. Вот, когда тем или иным способом вы прочно закрепите это простое ощущение в подсознании, для вас отпадёт проблема справедливости-обиды, а с нею заодно — и множество прочих изнурительных проблем, которыми докучает вам Жизнь.

У толтеков это называется утратой человеческой формы. В многочисленных индуистских и буддийских традициях аналогичным достижениям полно наименований. Мне, пожалуй, больше прочих нравится чаньское: «найти своё лицо, которое существовало ещё до собственного рождения».

В общем, не благодарное это дело — разглядывать свои веснушки в кривом зеркале любви к себе самому.

Для начала коротко суммируем некоторые наши тезисы о человеческом сознании, рассматриваемом как машина, снабжённая сканирующим устройством (восприятием, чувствами) и памятью, и разовьём их ещё немного. Итак, вся память нашего биологического компьютера разделена на два диска — оперативный (сознание) и жёсткий (подсознание), — причём второй несопоставимо мощнее первого. Что же до сканирующего устройства (восприятия), то, по всей вероятности, оба диска укомплектованы всего одним сканером, и потому информация, поступающая в оперативную память (кору головного мозга) не попадает на жёсткий диск (в подкорку) и наоборот. (Хотя можно предположить, что человеческая психика снабжена и несколькими сканерами; но в этом случае каждый из них во время собственной работы блокирует все остальные.)