– Помилуйте, все как вы любите! Как вы хотели… телятина с морковью, – пролепетала Ольга.

Хозяин дома обвел стол грозным взором. По-видимому, это не предвещало ничего хорошего. Мальчики вжали головы в плечи и готовы были скользнуть под скатерть. Вера сидела, не поднимая глаз от тарелки, боясь даже смотреть в сторону отца. Судя по реакции детей, Оля поняла, что такое уже случалось и для домашних не новость. Только она одна была новым зрителем безобразного спектакля. И он состоялся. Досталось каждому. Через десять минут Кирилл получил подзатыльник и уткнулся носом в тарелку. Павла и вовсе выставили из-за стола. Вера не стала дожидаться резкостей и поспешила вон. И только тут Олю осенило.

– Боже милостивый, да вы пьяны! Совсем пьяны! – Она всплеснула руками и уставилась на мужа, точно увидела его новыми глазами.

Мисс Томпсон вздохнула и едва заметно с удовлетворением кивнула. Покровы сорваны, герой развенчан!

– А вот это, матушка, мое дело, и вас вовсе не касается! Или вы, как ваш папенька, собираетесь мне указывать, как вести себя в собственном доме? – И вилка полетела на пол.

Оля побелела. Мисс Томпсон поспешно выталкивала мальчиков из столовой, не годится им видеть унижение мачехи. Извеков еще что-то прохрипел – злое, обидное, гадкое. Ольга зажала уши и побежала в спальню. Вот оно, то, о чем пыталась предупредить ее Агриппина Марковна! Как страшно и как мерзко! Оля застонала и заплакала. Что делать, где искать помощи? И хватит ли у нее сил, терпения и любви перебороть порок и спасти любимого человека? В своей любви она не сомневалась, правда, не предполагая, какие еще испытания ей придется выдержать.

В коридоре раздались гулкие шаги мужа. Наивная, она решила, что он, обуреваемый раскаянием, спешит примириться! Однако Извеков, ввалившись без стука, ухватил жену и, швырнув на постель, овладел ею, грубо, быстро, как животное. Если бы не дети, она, наверное, закричала бы на весь дом. После его ухода Оля не могла опомниться и все порывалась уйти тотчас же обратно, к отцу. Как мог один человек являться в двух, столь разительно отличающихся ипостасях? И какой из них подлинный? И как теперь ей жить с эдакой мерзостью?

Но самым удивительным оказалось следующее утро. Ольга уже начала собирать вещи, чтобы покинуть супруга навсегда, когда тот явился к ней как ни в чем не бывало. Она поначалу не поверила, но потом ее изумлению не было границ. Он не помнил вчерашнего дня! И когда она, заливаясь слезами и задыхаясь от гнева, стала пересказывать ему его злодейства, Извеков искренне расстроился. Вениамин Александрович, как и полагается в подобных случаях, пал на колени, долго молил о прощении и клялся всеми святыми, что отныне никода… и наконец был прощен. Правда, когда вечером он пришел в спальню жены, она испуганно натянула одеяло до подбородка и смотрела на него скорее с ужасом, а не с обожанием и страстью. Извеков предпочел ретироваться, и ему еще долго пришлось добиваться ее доверия и нежности.

Тогда все это случилось в первый раз, а затем последовали и иные разы. Оля поначалу убивалась, страдала, стыдила его, молила, но все без толку. А когда умерла девочка, она перестала противиться злу. И теперь, когда Извеков уединялся со своей стеклянной подругой, в доме говорили, что у папы творческий кризис, и воспринимали происходящее как печальную неизбежность. Творческая, нервная натура! Художник слаб пред серостью обыденности! Он уносится в иной мир, мир грез и своих героев, иногда помогая родиться вдохновению общеупотребимым способом.

Вера понапрасну прождала от Пепелищева каких-то особых знаков внимания. День прошел и не принес ровным счетом ничего. Но впереди еще был вечер, и девушка уповала на романтику летней ночи. Когда еще объясняться поэту, как не в ночи под луной? Все предшествующие поездке дни она провела в лихорадке и мечтах. То она видела себя под венцом, то рядом с мужем в окружении прелестных темноволосых и горбоносеньких малюток. То Иван грезился ей на коленях перед ней, а то представлялся миг сладостных поцелуев, да так явно, что голова шла кругом! Вера уже тысячу раз приложила свое имя-отчество к его фамилии. Жаль, конечно, расставаться с папочкиной известной фамилией, но ведь и Иван не последний человек в литературе! Впрочем, можно обзавестись и двойной, Пепелищева-Извекова или Извекова-Пепелищева. Пожалуй, второй вариант благозвучней. Девушка мысленно примерила свадебное платье. А ведь еще сохранилось мамино! Вот будет здорово! В газетах напишут, что дочь известного романиста венчалась в том самом платье, в котором стояла перед алтарем ее легендарная мать!

Упиваясь такими картинами, Вера, однако, заметила, что вечер уже совсем сгустился, а Пепелищев так и не подал ей ни единого намека на приватное свидание. Она безрезультатно выглядывала в окно, и вдруг в темноте что-то мелькнуло. Она вся напряглась, ожидая услышать шепот, зовущий ее. Вместо этого Вера разглядела Ивана, но не одного. Рядом с ним шла женщина. Боже милосердный! Кто это? Глаза не подвели девушку. Мачеха! Они быстро двигались в сторону от дома, по направлению к пруду.

Девушка отпрянула от окна и села на стул. Что бы это значило? В доме все спят, почему они уединились? Вероятно, Пепелищев не решился поговорить с самой Верой и хочет попросить ее руки через Ольгу или посоветоваться с ней, как это сделать поделикатней, да так, чтобы и Вера согласилась, и отец не противился. Мало ли что у него на уме. Нехороший он стал в последнее время, иногда как будто не в себе. Вера поморщилась при мысли об отце. Она обожала его по-прежнему, но к этому чувству прибавилось нечто, чего она не могла понять. Ее любовь уподобилась потускневшему золоту, которое надо сильно оттирать, чтобы снова увидеть его несравненный блеск.

Ну а если и впрямь Пепелищев захотел переговорить с мачехой о Вере, тогда… Дальше она уже не думала, а, набросив на ходу шаль, стремительно и бесшумно выбежала из дома.

– Так что такого срочного и тайного вы хотели мне поведать, любезный Иван Федорович, – спросила Ольга Николаевна, кутаясь в теплую вязаную кофту. – Прохладно!

Она поежилась и присела на кособокую скамейку. Пепелищев стоял рядом и мял пальцами папиросу, раздумывая, закурить или нет.

– Ночь, сейчас луна выйдет, сплошная романтика! Жаль, что нам уже не по восемнадцать лет! – воскликнула Ольга.