И здесь нашла коса на камень. У Советского Союза всегда существовало и существует твердое убеждение, что бессрочный Договор по ПРО, подписанный в 1972 году, должен строго соблюдаться Советским Союзом и США. Поэтому советской стороной было внесено предложение: с учетом нашего согласия на радикальное сокращение СНВ, ликвидацию ракет средней дальности в Европе, сокращение других ядерных вооружений обе стороны возьмут на себя обязательство ни при каких обстоятельствах не выходить из Договора по ПРО в течение по крайней мере десяти лет. Спустя десять лет, если какая–либо из сторон этого потребует, должны будут начаться переговоры о дальнейшей судьбе Договора по ПРО 1972 года. Этим самым Советский Союз создавал для себя определенную гарантию (в условиях, когда он идет на такие радикальные сокращения ядерного оружия), что, в случае расторжения Договора по ПРО, США не могли бы резко обойти , нас в этой области и достичь над нами военного превосходства. Это положение, наряду с крупными подвижками в области СНВ и ССД, было сердцевиной всей советской позиции на переговорах в Рейкьявике. Все наши предложения были взаимно увязаны. Сейчас, в 1991 году, могу откровенно сказать: именно исходя из такой твердой увязки предстоящих сокращений СНВ с выполнением обеими сторонами Договора по ПРО 1972 года министр обороны С. Л. Соколов и начальник Генерального штаба дали тогда согласие на столь существенные изменения в нашей позиции.

И вот теперь мы изложили нашу позицию Полу Нитце и его команде.

П. Нитце и его коллеги выслушали нас, задали немало уточняющих вопросов. После этого заявили о решительном несогласии с нашей позицией относительно обязательства сторон не выходить из Договора по ПРО в течение 10 лет. Они изложили свои предложения. П. Нитце сказал буквально следующее:

«США будут готовы делиться достижениями в новой военной технологии в области стратегической обороны с Советским Союзом, и это положение будет согласовано в поправке к Договору по ПРО 1972 года».

Но мы понимали, что здесь подготовлены для нас два капкана. Во–первых, работы по созданию, испытанию и развертыванию системы ПРО чреваты бесконечной гонкой ядерных вооружений; во–вторых, мало верилось в чистосердечное желание американцев делиться с нами новой технологией в области ПРО, тем более что в будущем любая американская администрация может отказаться от подобного обязательства.

Поэтому мы дали такой ответ:

«У нас с вами (т. е. с США) фундаментальное разногласие в области создания ПРО страны. Вам же известно, что мы не подпишем договор о значительных сокращениях СНВ, если вы будете создавать ПРО страны (в том числе и особенно космические системы ПРО) в нарушение Договора по ПРО 1972 года. Вы предлагаете сокращать СНВ и одновременно создавать новые стратегические оборонительные сооружения. Но это невозможно. Мы не можем принять вашу позицию».

Итак, в рабочей группе договорились по двум из трех крупнейших проблем: было достигнуто согласие по принципиальным вопросам конкретных сокращений СНВ, а также по основным вопросам ликвидации ракет средней дальности в Европе. Оставались, конечно, определенные разногласия и по этим проблемам. Но они были вполне преодолимы.

Однако стороны, как отмечалось, в принципе разошлись по третьей проблеме — соблюдению Договора по ПРО и о создании тем самым гарантии, что будущий договор по СНВ не будет Соединенными Штатами обойден.

В итоге подготовить общий документ не удалось. Уже светало, когда мы вернулись на свой теплоход. Только зашел в каюту умыться, звонит М. С. Горбачев: «Срочно заходи». Так, даже не умывшись, вступил в следующие сутки переговоров.

К моему приходу у Горбачева собрались все сопровождавшие его соратники. Доложил, как шли переговоры ночью и почему не удалось подготовить документ для подписания. Высказал мнение, что переговоры могут кончиться неудачей. До начала новой беседы с Рейганом оставалось менее двух часов. Решали, что же делать, как вести себя дальше. Была избрана, по–моему, правильная тактика: показать еще раз американцам всю крупномасштабность и значимость наших предложений, а также и то, что всю ответственность за безрезультатность переговоров придется нести им.

12 октября начались вновь переговоры на высшем уровне. Шли они в узком составе — участвовали только главы делегаций и министры иностранных дел. Но, как я понял позже, «команда Рейгана» в ночь с 11 на 12 октября тоже не теряла времени даром. Видимо, по инициативе госсекретаря Дж. Шульца она подготовила внешне впечатляющие контрпредложения.

Сразу после перерыва в заседании делегаций М. С. Горбачев в комнате, отведенной для советской делегации, сказал мне: «Рейган предложил в основу будущего договора по СНВ положить полную ликвидацию в течение десяти лет МБР и БРПЛ Советского Союза и США («два нуля»), чтобы в составе стратегических ядерных сил сторон остались только тяжелые бомбардировщики и крылатые ракеты с ядерном снаряжением на них. Как считаешь, можем ли принимать это предложение?»

У меня возникло сразу две мысли. Первая: предложение выдвинуто не для достижения договоренности, а с запросом, для пропаганды, чтобы переложить на нас ответственность за срыв переговоров. Оно американцами выработано не в Вашингтоне, а с ходу здесь, в Рейкьявике, в порядке ответа на наши далеко идущие предложения. Таким образом, идет проба сил. На него нужно отвечать таким же запросным предложением. Моя вторая мысль заключалась в том, что предложение как таковое принимать нельзя. Стратегическая авиация у США в несколько раз сильнее, чем наша, и даже в отдаленной перспективе рассчитывать на выравнивание баланса по стратегической авиации, с учетом к тому же географического фактора, нам не приходится. У нас сильнее МБР, которые, однако, предлагается полностью ликвидировать.

Исходя из этого, у меня возникло предложение: нужно предлагать Рейгану не «два нуля» (МБР и БРПЛ), а «три нуля» в течение десяти лет, то есть полную ликвидацию МБР, БРПЛ и тяжелых бомбардировщиков Советского Союза и США. И я его высказал. Нельзя сказать, что оно было сразу подхвачено Горбачевым и другими. Последовало молчание, обдумывание… и вопрос: «На чем основывается предложение?» Ответил: 15 января 1986 г. мы высказались за полную ликвидацию ядерного оружия на планете к 2000 году. Наши «три нуля» полностью вписываются в эту программу. После уточняющих вопросов все согласились. Тогда М. С. Горбачев дал указание: «Подготовьте формулировку с конкретным предложением». Сажусь и пишу формулировку. Все вместе — Шеварднадзе, Яковлев, Добрынин, Черняев и я — редактируем ее и передаем руководителю. Тем временем кончается перерыв.