Это будет действительно большое дело, ради которого пришлось смириться с тем что в чисто военном плане договор получился несколько более выгодным для НАТО, которая продолжает существовать и сохраняет свои военные функции. В этом плане особенно негативное значение при неблагоприятном повороте дел в будущем может иметь то, что вне рамок договора остались военно–морские силы государств–участников в районе Европы, по которым НАТО имеет большие преимущества перед Советским Союзом. Более того, к сожалению, в договоре закреплено, по крайней мере до середины 1992 года, что и дальнейшие переговоры с целью заключения соглашения о дополнительных мерах в области обычных вооруженных сил будут вестись на основе прежнего мандата, то есть без охвата ими военно–морских сил.

После встречи М. С. Горбачева и Дж. Буша в конце 1989 года на Мальте и в соответствии с данным руководителями СССР и США поручением найти развязки по главным вопросам к концу мая 1990 года переговоры по сокращению стратегических ядерных и обычных вооружений пошли более энергично.

Больше всего нерешенных вопросов на переговорах по СНВ оставалось по стратегической авиации: тяжелым бомбардировщикам (ТБ), оснащаемым крылатыми ракетами воздушного базирования большой дальности в ядерном снаряжении (КРВБ), а также по крылатым ракетам морского базирования (на надводных кораблях и подводных лодках) такого же типа (КРМБ).

Совместное решение глав государств СССР и США об их засчете в том или ином виде при подписании будущего договора по СНВ было принято в Вашингтоне еще в декабре 1987 года. Прошло два года. И если на других направлениях в подготовке договора было достигнуто многое, в решении этих двух вопросов продвижения вперед не наблюдалось. Это не случайно. Проектом договора по сокращению СНВ Советскому Союзу и США после соответствующих сокращений предусматривалось, что из разрешенных 6000 боезарядов на стратегических носителях не более 4900 предназначалось для баллистических ракет наземного и подводного базирования. Таким образом, 1100 боеголовок оставалось для размещения на тяжелых бомбардировщиках (разрешается и большее число, но за счет сокращения боеголовок баллистических ракет). Между тем, на некоторых типах тяжелых бомбардировщиков США (например, Б–52) к тому времени уже было размещено по 20 КРВБ, то есть США могли бы иметь, если учитывать все КРВБ, размещенные на ТБ, не более 55 ТБ (1100:20). Фактически же у них имелось около 200 ТБ Б–52 с КРВБ (200х20 = 4000) да начинали поступать на вооружение и новые ТБ Б–1 и Б–2, то есть для США вопрос о КРВБ был очень важным. Наша позиция на переговорах о порядке засчета КРВБ была вполне логичной: на каждом ТБ должно засчитываться столько КРВБ, сколько их фактически размещено. Но США такой порядок никак не устраивал. Теперь, когда позиции Советского Союза ослабли (было заметно, что США и на Мальте это уже учитывали), американцы решили этим воспользоваться и добиться решения проблем КРВБ и КРМБ на выгодных им условиях.

С таким намерением и прибыл Дж. Бейкер в Москву 6 февраля, 1990 г. К сожалению, нам действительно приходилось учитывать сложное положение, в которое попала наша страна. Дипломатия обязана исходить из реальностей.

Разумеется, на переговорах Бейкера с Шеварднадзе поднималась вся сумма вопросов, которые предстояло рассматривать президентам в июне, но главным тогда, в феврале 1990 года, было достижение договоренностей по содержанию договора о сокращении СНВ, а в нем два главных спорных вопроса — о КРВБ и КРМБ.

7 февраля Дж. Бейкер изложил советским представителям существо американских предложений по КРВБ. Оно было следующим:

1. За каждым из американских тяжелых бомбардировщиков Б–52, Б–1 или будущими ТБ, оснащенными для КРВБ, засчитывается по 10 боезарядов.

2. За каждым из советских тяжелых бомбардировщиков Ту–95, Ту–160 засчитывается по 8 боезарядов, а за будущими ТБ, оснащенными для КРВБ, — по 10.

3. Тяжелые бомбардировщики обеих сторон могут, однако, оснащаться вдвое большим числом КРВБ, чем то, которое за ними засчитывается, то есть американские ТБ по 20 зарядов, советские ТБ — по 16 зарядов.

4. КРВБ в обычном (неядерном) оснащении должны быть отличимы от ядерных КРВБ. Эти отличия можно наблюдать с помощью национальных технических средств из космоса.

5. Дальность ракет СРЭМ, которыми оснащаются остальные ТБ США, кроме тех, которые оснащены КРВБ, должна быть равна 1000 км (прежняя позиция США — 1500 км).

Были и некоторые другие, менее существенные предложения. Если говорить коротко, то сущность предложения США заключалась в том, чтобы американцам засчитывалось по договору определенное количество КРВБ (например: 150 ТБх10 КРВБ =1500 КРВБ), а фактически они имели бы КРВБ в два раза больше (150 ТБх20 КРВБ = 3000 КРВБ). Кроме того, и ракеты СРЭМ, которыми оснащались бомбардировщики США, не имеющие КРВБ, имели бы существенно большую дальность (1000 км), чем та, на которой настаивали мы (600 км). Оба эти предложения ранее были для нас неприемлемы. Мы их отвергали.

8 февраля Шеварднадзе ответил на это предложение Дж. Бейкера, придерживаясь нашей прежней позиции, то есть, по существу, отклонил предложение США. Но все мы понимали, что после стояния на месте в течение двух лет что–то нужно было делать. Оставаться дальше на прежней позиции не представлялось возможным. К тому же предложение США о новом порядке засчета КРВБ касалось не только американских, но и советских бомбардировщиков. 9 февраля предстояла беседа М. С. Горбачева с Дж. Бейкером.

С. Ф. Ахромеев. Мне предстояло участвовать в этой беседе. Перед ее началом я доложил Михаилу Сергеевичу, что, прежде чем принимать предложение Дж. Бейкера, его нужно как следует проанализировать. В ответ он промолчал. В ходе самой беседы госсекретарь США вновь изложил свою позицию по проблеме КРВБ. М. С. Горбачев ему ответил: «Мы рассмотрим вашу позицию. Я поручаю заняться этим Ахромееву С. Ф. Сегодня вечером пусть встретятся представители делегаций. Наш ответ на ваши предложения будет». Во время перерыва (после него шла беседа в узком кругу) М. С. Горбачев, Э. А. Шеварднадзе, А. А. Бессмертных и я коротко обсудили проблему КРВБ. Итог подвел М. С. Горбачев: «Больше двух лет на переговорах по КРВБ никакого движения нет. Нужно какое–то решение находить. Попытайтесь вы (Шеварднадзе и Ахромеев) вместе с Зайковым и Язовым сегодня (при этом Горбачев позвонил Зайкову) с учетом предложения Дж. Бейкера найти какое–то решение, которое устроило бы обе стороны». После этого Горбачев и Шеварднадзе ушли, чтобы продолжить беседу с Бейкером, а я, договорившись с Зайковым о встрече через час, начал готовить проект нашего возможного контрпредложения. Ситуация в этот день была сложная. Шеварднадзе и все работники МИДа заняты на беседе с Дж. Бейкером и делегацией США. Отсутствовал в это время в Москве министр обороны Язов. Поэтому предложение разрабатывалось Зайковым и мной с помощью работников его аппарата.

Времени на разработку предложения имелось 3–4 часа. Примерно в 15 часов 9 февраля уже предстояла встреча Шеварднадзе с Бейкером. Конечно, определенный задел и варианты у нас были подготовлены заранее. Тем не менее разработать конкретные предложения для передачи американцам за 3–4 часа было нелегко. Одновременно начала действовать в Министерстве обороны постоянная рабочая группа по более глубокой проработке этого предложения. Сущность выработанного нами контрпредложения заключалась в следующем. Советская сторона была бы готова принять за основу предложения США по КРВБ при том условии, что будут учтены три наших пожелания.