– Здравствуйте, – сказал Виктор Михайлович, – вы ко мне?

– Если вы – Виктор Михайлович Хабаров, то к вам. Я от Павла Семеновича.

– От Павла Семеновича? Очень интересно.

– Павел Семенович просил передать пакет. Обязательно лично. Вот этот, – сказала девушка и протянула Хабарову плотный запечатанный конверт.

Летчик присел к столу, разорвал конверт, и на скатерть высыпались аккуратно наклеенные на ватманскую бумагу газетные вырезки: "Вчера в районе Токио разбился пассажирский самолет Боинг, погибли 82 пассажира и экипаж…", "Как сообщают из Мельбурна, здесь произошла авиационная катастрофа пассажирского лайнера, в результате которой погибло 49 человек…", "В районе Канберры упал и разбился английский самолет, погибло 63 человека, ранено 9…" К английским текстам был приложен напечатанный на машинке перевод.

– Если перевод не совсем точный, – сказала девушка, – не сердитесь, перевод – не моя специальность, и потом я очень торопилась. Павел Семенович велел сегодня и перевести, и напечатать, и вручить.

– Зря торопились, – сказал летчик, – совершенно напрасно.

– Вы отказываетесь от нашего предложения? Да?

– О-о! А вы, оказывается, осведомленная барышня…

– Кроме того, что я барышня, как вы определили, я еще референт Павла Семеновича.

– Референт? Это прекрасно звучит – референт! Простите за барышню, раз вам не нравится, и скажите, как вас зовут.

– Марина Леонтьевна.

– Леонтьевна? Так и величают по отчеству?

– Иногда. Но чаще просто – Марина…

– Так вот, милая Мариночка, я ни от чего не отказываюсь. Просто в таких пределах, – летчик показал пальцем на рассыпанные по столу карточки, – я и сам владею английским. Но дело даже не в этом.

Марина вопросительно поглядела на Хабарова, но он заговорил о другом:

– А Павел Семенович ваш очень хитрый? Правда?

– Павел Семенович – хитрый?! Да вы что – смеетесь? Это такой, такой человек, просто слов нет объяснить, какой он хороший!

– И все-таки он, безусловно, коварный мужчина. Просто вы, Мариночка, по молодости лет, по неопытности не замечаете его коварства. А я – старый, стреляный воробей – сразу же понял его породу…

Девушка пыталась возражать, Виктор Михайлович не соглашался. По его словам получалось, что давить на сознание бедного кролика (он успел уже превратить себя из воробья в кролика) есть акт тончайшего, почти иезуитского коварства. Он говорил напористо и внешне чрезвычайно серьезно. Но Марина оказалась девушкой, не лишенной юмора, и вся дальнейшая беседа протекала при полном взаимопонимании, в самом мирном и благожелательном ключе.

– Мам, – крикнул Виктор Михайлович, – а чаю ты нам не хочешь дать?

Марина запротестовала:

– Спасибо, не беспокойтесь. Мне пора ехать. От вас до центра так далеко.

– Это несерьезно, Мариночка. Вы приехали к нам прямо с работы, и ваш бурно растущий организм не может не требовать пополнения калориями. Близко ли, далеко вам ехать, без чаю мы вас никуда не пустим. И потом вечер у вас все равно пропал. Но вы не огорчайтесь: несостоявшееся свиданье бывает порой гораздо дороже состоявшегося.

– Почему вы говорите про растущий организм? Это же просто оскорбление. По-вашему, до скольких лет растут люди?

– До двадцати пяти, а иногда и дольше, – не задумываясь, сказал Хабаров.

– Серьезно?

– Совершенно серьезно.

– А я была уверена – лет до восемнадцати. А свиданье у меня на сегодня не назначено. Точнее – отменено…

– Однако вы предусмотрительная дама, – сказал Хабаров.

– Стараюсь, – сказала девушка.

Они поужинали втроем. Говорили о вещах, ни к авиации, ни к каким другим специальным сферам отношения не имеющим. И Анна Мироновна вдруг обнаружила, что Марина приятная, умненькая, хорошо воспитанная.

Часов в девять Виктор Михайлович объявил, что отвезет Марину домой. Девушка стала отказываться. Мать почему-то ее уговаривала, хотя в глубине души считала, что ничего с ней не случится, если она поедет на электричке.

Но переспорить Хабарова было трудно, и он, конечно, повез девушку на машине.

Он умел себя подать при любых обстоятельствах, но за рулем – особенно. Небрежно откинувшись на спинку сиденья, еле прикасаясь к баранке, Хабаров вел машину с такой уверенностью и особенной элегантностью, что смотреть на него было одно удовольствие.

Когда Виктор Михайлович остановился у Марининого дома, девушка поблагодарила его и спросила:

– Вы и летаете так?

– На этот вопрос я могу ответить только по секрету. Марина наклонилась и, коснувшись его щеки волосами, подставила ухо.

– Летаю я гораздо лучше, Мариночка. Я шофер-любитель, а летчик – профессионал…

На другой день Хабаров позвонил Павлу Семеновичу. Было ровно шестнадцать пятнадцать.

– Павел Семенович, здравствуйте.

– Виктор Михайлович? Рад слышать и рад вашей точности. Ну?