Он взял полотенце, поданное слугой, и вытер шею. Затем повернулся к Загфурану.

— Кутаетесь в балахон? — ухмыльнулся он вместо приветствия, потом шагнул ближе, чтобы его не слышал никто, кроме мага. — Не знаю, зачем вы пришли, но рад, что вы спасли меня от этих молодых козликов. По их мнению, я еще должен пылать энергией и задором, а уставать и болеть — не приличествует королевской особе. Так что у вас? — он быстрым шагом направился во дворец, не беспокоясь о том, успевает ли за ним Загфуран и хорошо ли его слышит. — Новую войну затеваете? Предупреждаю: больше я такой глупости не сделаю.

— Это не ваша глупость, — утешил он монарха. — И, безусловно, подобного не повторится. Я искренне надеюсь, что еще таких, как Тазраш, в армии Кашшафы нет, — и прежде чем король что-то возразил (маг почувствовал гнев короля), он продолжил. — У меня есть предложения относительно Святой церкви. Смиренно прошу выслушать их, потому что уверен: они послужат на благо вам и вашей стране. Не пройдет и пяти лет, как в Кашшафе будут знать и помнить только Святую церковь и повиноваться лишь ее главе — Светлейшему Манчелу.

Услышав подобное обещание, король чуть замедлил шаг, с интересом взглянув на мага.

— Я выслушаю ваши предложения за обедом, — вынес вердикт он, входя в Голубую гостиную, где для него приготовили трапезу.

Загфуран любил эту комнату. Сайхат могла быть сто раз ведьмой, но вкус у нее был отменный. Эту комнату отделывали под ее руководством. Она первая догадалась сделать потолок лазурным, а не белым, как обычно. Парча, свисавшая с карнизов, в действительности была гобеленами, созданными по эскизам королевы Сайхат: по сине-золотому фону рассыпались дивной красоты алые и белые узоры. Картины со сценами из Священных книг смотрелись уместно и гармонично: Сайхат повесила их не очень мало и не очень много, — ровно столько, чтобы в гостиной сохранилась гармония голубых оттенков. Великолепный паркет покрыли роскошным ковром из Шумафа*. Раньше под

*Шумаф — одна из самых влиятельных стран Гучина — самого северного материка Гошты. Овцы там имеют особую шерсть и поэтому ковры Шумафа славятся не только красотой, но и необычайной мягкостью.

легким газовым балдахином, возвышалась кровать с занавесками и покрывалом из лейнского атласа, расшитыми золотой нитью и окаймленные серебряным позументом. Сайхат любила принимать гостей, полулежа под пологом, в то время как гости сидели на расставленных вокруг ложа стульях.

Кровать давно перенесли. На ее месте поставили большой стол, накрытый дорогой парчой в тон гобеленам. За эти столом, уставленным блюдами так, что мыши негде было развернуться, вполне мог пировать совет лордов, но сегодня Манчелу явно собирался насладиться трапезой в одиночестве. Если, конечно, не считать слуг, замерших в позе борзой собаки, учуявшей дичь. Справа — врач его величества, слева — гофмейстер, позади — капитан королевской гвардии и два стража. Раньше здесь присутствовал один из Мудрых* священников, чтобы благословить пищу. Но теперь главой церкви стал король,

* Мудрый — титул, которым обладали священники, маги или избранные церкви Хранителей Гошты, входящие в совет ордена магов, ордена духовников или ордена избранных, главой совета был лидер ордена, имеющий титул Мудрейший.

и он не всегда следовал ритуалу, справедливо полагая себя выше этого.

Маг знал, что к столу его не пригласят, поэтому лениво рассматривал еще один стол черного дерева, на котором красовался серебряный канделябр с пятнадцатью разветвлениями, в каждое из которых заботливо вставили ароматизированную свечу, — еще одна память о той, кто придумал декор этой комнаты.

Вообще столики разместили повсюду: круглые, квадратные и овальные; низкие и высокие. В нескольких местах стояли отделанные эмалью шкафчики с отделениями для мраморных и лазуритовых статуэток. Бронзовая корзинка и хрустальные вазы со свежими цветами украшали каминную полку. На книжных полках с витыми украшениями из позолоченной меди стояли переплетенные в сафьян томики — Сайхат, в отличие от Манчелу, любила читать. Может, поэтому и закончила так плохо. Король болезненно самолюбив и любит превосходить всех и в уме, и в силе. Поэтому, предлагая что-то ему, следует убедить короля, что это его собственные мысли.

Манчелу успел съесть суп из учурки*. Следом попробовал суп с прожаренным

*Учурка — редкая в Кашшафе домашняя птица. В западной части Герела ей слишком холодно, и при малейшем недосмотре она погибает.

мясом оленя, сдобренным соком щуала*. Далее последовала отварная телятина, и только

* Щуал — растение с небольшими круглыми плодами (чуть больше грецкого ореха), имеющее оранжевый кислый сок, который используют для консервации или в качестве приправы.

после нее Манчелу снизошел до того, чтобы поинтересоваться, какие идеи посетили мага.

Когда Загфуран заговорил, никто не смог бы сказать, что он задет пренебрежением короля — он давно научился держать себя в руках. Мягко и убедительно, время от времени цитируя его величество, он изложил мысли по поводу укрепления Святой церкви.

Минарсу показалось, что король, уплетая костный мозг и ту же учурку, но рубленую с хлебными крошками, не услышал и четвертой части того, что он сказал. Однако к его удивлению, когда Манчелу перешел к желе и печеным яблокам с сахаром, он стал задавать вопросы — меткие, точные, показывающие, что король не только внимательно слушал, но и действительно не глуп. Позже Манчелу долго смаковал вино, глядя в лазурный потолок как в небо. И вынес вердикт, поразивший Загфурана до глубины души.