Шрифт:
Хотя у Василия Ивановича, в отличие от меня, преступление куда серьезнее. Там речь не о каком-то недонесении — о настоящем заговоре.
И какова кара? Отсидит всего несколько месяцев в своих вотчинах, после чего вернется в Москву как ни в чем не бывало и… станет готовить очередной заговор, который на сей раз закончится удачно…
Отходчив Дмитрий, через то и погибнет. Получается, нельзя таким государю быть. А каким надо? Чтоб все в меру? А где она, мера эта? У Ивана Грозного спросить?
Впрочем, хорош философствовать — дело надо делать.
— Мне завтра выезжать? — осторожно осведомился я.
— Погодь о том, — отмахнулся Дмитрий. — Бумага есть, что ранее писали — я помню, а один день все равно ничего не решит. Ныне гулять будем.
— Только, если дозволишь, царевич, дам один совет: не поливай покойного грязью, — порекомендовал я. — Да и другим не дозволяй. Помни древних — de mortuis aut bene, aut nihil! [103]
Лицо его вновь неприятно исказилось — видать, против шерсти пришлось. Сказывается врезавшаяся в самую сердцевину души ненависть. Ну так и есть.
103
О мертвых или хорошо, или ничего (лат.).
— Мне больше по душе то, что ты о старых правителях сказывал. — И жесткий прищур глаз. — Dе mortuis — veritas [104] .
— Когда пройдет лет четыреста или пятьсот, оно подойдет и Годунову, — согласился я. — Но пока… Мертвого льва норовит лягнуть даже гнусный осел, а таковых у тебя ныне будет с избытком. Хочешь влезть в их поганую стаю?
— Одного не пойму: отчего ты так за него заступаешься? — Дмитрий недобро уставился на меня.
— Потому что люблю справедливость, — упрямо ответил я. — Именно он и никто иной сохранил твою державу, да мало того — приумножил ее. Прости, что напоминаю, царевич, но побережье Балтики, на кое ты собираешься встать твердой пятой, бездарно профукал твой отец, а Борис Федорович вернул его обратно. А сколько городов от набегов татарских на юге поставил, напомнить? Да еще столько же, если не больше, на востоке выросло. Чьими трудами?
104
О мертвых — правду (лат.).
— Постараюсь не забыть, — неохотно кивнул он. — Потому и сказываю о правде. А отчего ты меня вдруг сызнова царевичем величать принялся? — тут же по своему обыкновению сменил он неудобную для себя тему. — Вроде бы ранее, когда Борис жив был, ты все больше государем меня норовил назвать, а ныне понизил в титуле.
— А это тоже для памяти, — пояснил я. — Ранее я дух в тебе поднимал, а ныне он у тебя и без того высок, даже чересчур, вот и дал знать, что ничего не закончилось — все только начинается.
— Я же сказал — завтра о твоем выезде потолкуем, — поморщился Дмитрий и посетовал перед уходом: — Экие вы, фрязины да немчины, людишки — нет в вас той широты, что в русском человеке. Даже в праздник о грядущих делах норовите потолковать, а тут веселиться надо. Хотя за напоминание все одно спасибо, а то я и впрямь что-то того… И на пире ты непременно будь. Для меня одно твое присутствие яко вожжи для норовистой лошаденки.
С тем и ушел.
Веселилось его окружение и впрямь от души — шутки, смех, всеобщее ликование…
Свое обещание Дмитрий сдержал и охотникам сплясать на костях мертвого Бориса спуску не давал. Хватило всего пары его жестких замечаний, чтобы народ сменил тему, влившись в общий хор льстецов будущего государя.
Зато славословия летели в адрес царевича со всех сторон, как с правой, русско-боярской, так и с левой, польско-шляхетской.
Но если справа льстили так грубо, что царевичу ничего не требовалось напоминать — скорее уж наоборот, они больше отрезвляли, то пресветлые паны по своему обыкновению выражались столь витиевато и высокопарно, что Дмитрий разрумянился, как свежий каравай.
— Eripuit caelo fulmen, mox sceptra tyrannis! [105]
— Rex tremendae majestatis! [106]
— Tanto nomini nullum par elogium! [107]
— Saeculorum novus nascitur ordo! [108]
— Fortes fortuna adjuvat! [109]
— Sic semper tyrannis! [110]
Даже святые отцы старались не выпадать из общего хора, разумеется, с соответствующими цитатами из своей вульгарной Библии [111] .
105
Он вырвал у неба молнию, и затем у тиранов — скипетры (лат.).
106
Царь приводящего в трепет величия (лат.).
107
Такому имени ни одна хвала не равна (лат.).
108
Рождается новый ряд веков (лат.).
109
Смелым помогает судьба (лат.).
110
Такова участь тиранов (лат.).
111
Федор несколько искажает название Библии католиков, которая на самом деле именовалась Вульгатой, то есть народной (дословно — распространенная, доступная народу).
По мнению отца Чижевского, смерть царя свершилась не иначе как deo volente [112] , после чего он тут же философски заметил:
— Nisi dominus custodierit domum, in vanum vigilant qui custodiunt eum [113] .
Раскрасневшийся отец Лавицкий незамедлительно поправил коллегу, заявив, что произошла она deo juvante [114] , высокопарно воскликнув:
— Videtis quam magna sapientia dei! [115]
112
С божьего изволения (лат.).
113
Если господь не охранит дом, тщетно бодрствуют охраняющие (лат.).
114
С помощью божьей (лат.).
115
Видите, как велика мудрость божья (лат.).