— По-моему, опасный.

— Для тебя? Ты боишься, что тебя убьют в самолете?

При этой мысли Кристина рассмеялась. Вероника довольно слабо возразила.

— Бедняжка Вероника! Ты будешь под защитой мсье из Интерпола. Он будет там имен но с этой целью, ты не забыла?

— Я боюсь не за себя, а за тебя! Отправиться в такую долгую дорогу на машине... одной...

— Ты забываешь о Марии и Леоне. Я со гласна, что от Марии нельзя ожидать особой по мощи, но Леон сильный и умеет пользоваться оружием. А самое главное — ты забываешь о моем лучшем телохранителе... вот об этом малыше!

Как у фокусника, в ее правой руке появился маленький перламутровый пистолет.

Леон, шофер Мюрэ, хотя и мог жить в их особняке на улице Сен-Пер, предпочел не покидать свою маленькую квартирку на Монмартре. Его не особо утомительная служба позволяла это. К тому же ему разрешалось пользоваться одной из машин Боба Мюрэ.

В этот вечер он ехал домой, чтобы собрать чемодан. Он припарковал «фиат-600» неподалеку от дома, зашел к колбаснику купить продукты на ужин, затем к булочнику.

С пакетом в руках и батоном под мышкой Леон вошел в подъезд, поздоровался с консьержкой, которая вручила ему несколько писем. Потом он спокойно поднялся на шестой этаж и вставил ключ в замочную скважину.

Сначала он прошел на кухню, где оставил продукты, потом вошел в комнату, чтобы включить телевизор. Там его ожидал сюрприз; он увидел мужчину лет тридцати — тридцати пяти, в элегантном сером костюме, с сигарой во рту. Мужчина сказал с улыбкой:

— Садитесь. Будьте как дома. Выпьете чего-нибудь?

У шофера кровь застучала в висках, когда он увидел на ночном столике свою лучшую бутылку коньяка, из которой незнакомец уже прилично отпил. Он покраснел.

— Послушайте, вы! Что за наглость!

— А вы совсем не гостеприимны, мой дорогой Леон. Не стойте как столб. Садитесь!

— Как вы вошли?

Незнакомец тряхнул связкой отмычек.

— При помощи вот этого. Честные люди очень плохо защищены от грабителей. На месте страховых компаний я повысил бы ставки.

Разъяренный Леон, бормоча угрозы, подошел к незнакомцу и схватил его за отвороты пиджака. Тот сбросил его руки без видимых усилий, одновременно сбив с него спесь.

— Хватит. Ты сейчас сядешь и спокойно меня выслушаешь. Не то я тебе врежу. Я хочу тебя по просить о небольшой услуге. Это сущий пустяк.

В углу большой гостиной Кристина, сидя на корточках, выбирала пластинки. Ее ловкие пальцы двигались по верху конвертов, где были напечатаны шрифтом для слепых названия и фамилии исполнителей.

Сначала она выбрала запись Майлза Дэвиса «Sketches of Spain», поставила пластинку на проигрыватель. Послышалась музыка, прекрасная и печальная.

Кристина улеглась на полу, повернувшись лицам к окну, и предалась терзающим душу мечтам. Помимо воли она думала, что чудо все же возможно и что благодаря какому-нибудь фантастическому достижению науки профессору Кавиглиони, быть может, удастся вернуть ей зрение...

Неожиданно разозлившись, она сняла пластинку и отбросила ее в сторону, быстро заменив ее на Вивальди, чья музыка была более оптимистичной.

Когда дверь открылась, она почти не обратила на это внимания. Она услышала, как к ней приближаются чьи-то шаги, но звуки доходили до нее словно через толстый слой ваты. Она не знала, был ли это мужчина или женщина, ей было все равно.

Кто-то взял ее за предплечье. Почувствовав чью-то руку, она нехотя подняла голову.

— В чем дело?

Голос Франсуа Суплэ был странным:

— Крис, только что звонил Леон. Он не сможет отвезти вас в Вильфранш.

Внезапно она вернулась к действительности, осознав свою небрежную позу, вероятно весьма откровенную, и натянула юбку на колени.

— Как? Почему?

— У него очень серьезно заболела мать. Он должен быть постоянно рядом с ней. Он очень сожалеет, что подвел вас. Он надеется, что вы на него не рассердитесь.

— Ну и шутник этот Леон! Подайте мне телефон, я ему скажу пару слов!

— Вы хорошо знаете, что у него дома нет телефона. Он звонил из автомата. Впрочем, я с трудом узнал его голос, он, видимо, очень волновался.

— Это просто безумие! Я же все-таки не могу сама себя отвезти в Вильфранш!

— Есть несколько выходов из положения. Во-первых, вы можете улететь самолетом.

— От этого я категорически отказываюсь. Об этом не может быть и речи.

— Во-вторых, я могу сам вести машину до Вильфранша.