Реплика (эксперт по логистике, 34 года):

— Во-во, мы же тут главные маньяки, вы нас бойтесь! Вот я сейчас расскажу вам тайну: мы собираемся создавать "Advanced Think Tank" или, по-простому, знаниевый реактор.

Не страшно еще? Сейчас будет? Вы в играх организационно-деятельностных участвовали когда-нибудь? Нет? А там как раз плавится "активная зона" вашего сознания, причем с вашего же молчаливого и опешившего согласия… Что вы думаете, Георгий Щедровицкий свой эксперимент ставил для 1970-х годов? Для XXI века он его ставил! Чтобы мы готовы были вызов Будущего принять… И благодаря ему, величайшему, кстати, философу по совместительству, мы знаем, что такой информационный реактор тоже может "рвануть", и мало никому не покажется. "Информационное загрязнение среды продуктами незамкнутых онтологии…" — как вам такой термин? Как измерять, как защищаться?

Молодежь дергается, защищается недоуменно: "Ой, ничего не понимаю! Ой, а зачем все это нужно?" На семнадцатом семинаре такое уже не проходит. Детский сад закончился на четвертом. Повисает тишина. Им даже подняться и уйти страшно. Тем более их всего трое. У нас, кстати, в рассылке приглашений указывается обязательное участие в дискуссии и активная рефлексия. Пришедших посмотреть, как люди думают, нужно сразу отсеивать в утиль.

Реплика (физик, 45 лет):

— Катастрофы были, есть и всегда будут, если только будет развитие. Но попытка избежать его — это выход на мегакатастрофу размонтирования экономических фаз. Мы-то как раз в курсе. Видели, как это бывает, хотя размонтировался не мир, а только одна страна.

Вот вам еще одна цитата из А. К. Егорова:

"— А что страшнее, Чернобыльская авария или перестройка?

— Перестройка страшнее, потому что в результате нее государство распалось, не одна станция взорвалась, не один объект, а государство взорвалось. Потому что государство, которое много лет существовало на этом земном шарике, его не стало. Это пострашнее".

Реплика:

— А если развитие рухнет?

Ответ:

— Тогда смотри "Основание-1".

Реплика (физик, 45):

— Да, я тут собирался Азимова процитировать: он, как Медведев, прямо — с нами и не отходит. Шпион…

"— Все это здесь ни при чем, — ответил Пирени. — Мы — ученые.

И Хардин воспользовался этим.

— Да неужели ученые? Какая приятная галлюцинация, не правда ли? Ваша маленькая компания здесь — идеальный пример того, чем была больна Галактика тысячелетиями. Что это за наука, просиживать веками, собирая данные других ученых за прошедшую тысячу лет? Приходила ли вам в голову мысль, двигать науку вперед на основе старых знаний, расширять и улучшать их? Нет! Вы вполне счастливы своим прозябанием. Впрочем, как и вся Галактика на протяжении тысячелетий. Вот почему Периферия восстает, коммуникации исчезают, пустячные войны становятся затяжными, вот почему все системы теряют секрет получения атомной энергии и переходят на варварскую химическую. И если хотите знать — вся Галактика разваливается!"

Реплика (эксперт-международник, 26 лет:

— Я хотел бы закончить свой бездарно перебитый содоклад общим выводом из двух последних семинаров. Причем я намереваюсь держаться в курсе рефлексии Чернобыльской катастрофы, рассматриваемой как крупное социальное явление. Представляется, что тогда была сделана только одна принципиальная ошибка, но очень поучительная. Если из событий 26 апреля 1986 года и можно извлечь урок на будущее, то, по-моему, следующий.

Главное для командира — способность быстро принимать решения и последовательно проводить их в жизнь. Уметь принимать правильные решения — это тоже, безусловно, хорошо, но следует все-таки помнить, что нерешительность руководства может привести к весьма плачевным последствиям. В ситуации аварии на ЧАЭС от руководителей практически всех степеней требовалась военная четкость действий. Но на высшем стратегическом уровне команда М. Горбачева проявила себя плохими командирами.

Они не смогли быстропринять решение о том, как вести себя в сложившейся ситуации, что и как сообщать населению. На этом фоне действия рядовых сотрудников ЧАЭС выглядят образцом последовательности и продуманности. Все принятые "сверху" меры являлись компромиссными, "половинчатыми". Объявления в прессе, по телевидению были сделаны тогда, когда молчать было уже нельзя, — информация начала распространяться среди жителей СССР: кто-то слушал вещавшие на русском языке зарубежные радиостанции, которые к тому времени практически прекратили глушить; у кого-то знакомые стали свидетелями эвакуации или сами были эвакуированы из районов аварии; люди активно обменивались информацией, сопоставляли данные, строили предположения о том, что могло произойти. К концу майских праздников молчание со стороны средств массовой информации вызывало уже откровенное раздражение и злость.

Работники ЧАЭС, осматривавшие место взрыва, сразу поняли, что произошло разрушение реактора, однако эта информация не была своевременно принята к сведению и передана "наверх", в результате люди из Центра летели буквально "на разведку", не зная достоверно, что в действительности произошло, — было потеряно жизненно важное время. Эвакуация из Припяти была объявлена всего на несколько дней, хотя к моменту ее начала серьезность ситуации была очевидна. Вернуться домой жителям города уже не пришлось. Не надо, наверное, объяснять, что люди почувствовали себя брошенными на произвол судьбы, никому не нужными; никто из властей даже не пытался помочь им решить проблемы с питанием, проживанием, одеждой и т. д. Такое пренебрежение, неэффективность действий может проявить только исключительно слабое, не уверенное в себе руководство.