Чем больше Энтони думал об этом, тем сильнее росло его любопытство. В прошлом эта черта характера не раз доводила его до беды. Он напомнил себе об этом, но, тем не менее, взял футляр с изумрудами и покинул кабинет.

Полчаса спустя он припарковал машину у подъезда старого элегантного особняка и приблизился к тяжелым, обшитым дубовыми панелями дверям. Было девять часов вечера, и он не был уверен, что она дома. Она могла быть кем-то увлечена или присутствовать на каком-либо блестящем приеме.

Он дернул дверной колокольчик. Две минуты спустя дверь открыл чопорный дворецкий, который тотчас потерял свою обычную бесстрастность, когда узнал посетителя.

— Мистер Стивенс…

— Привет, Томас.

Энтони шагнул внутрь, не желая ждать, пока его пригласят.

— Мисс Стирлинг дома?

— Думаю, да, сэр.

Томас восстановил свое душевное равновесие, его старое лицо снова стало непроницаемым. В молодости он объездил с хозяином весь мир. В то время богатые люди возили с собой личных слуг независимо от того, в какой уголок земного шара они направлялись, и Энтони всегда думал, что Томас мог бы рассказать множество невероятных историй о тех, полных приключений, временах.

Но Томас, служивший в доме Стирлингов с тридцатых годов, принадлежал к старой школе. Он обладал верностью слуг прошлого столетия, которую нельзя купить за деньги, и что бы он ни думал о своем хозяине, находясь у него на службе в течение пятидесяти лет, он держал это при себе, как и свои эмоции. Но Энтони уловил слабый намек на замешательство в его бесцветном голосе.

— Но она не принимает? — спросил гость умышленно насмешливо.

Выражение лица Томаса не изменилось.

— Если вы будете добры подождать, сэр, я осведомлюсь.

— Я подожду в библиотеке.

Десять лет нога Энтони не переступала порог этого дома, но он безошибочно направился к короткому проходу, который вел к заполненной книгами комнате в задней части дома. Однако, перед тем как покинуть холл, он помедлил и оглянулся назад.

— Томас… я слышал о болезни Джеймса. Как он?

Дворецкий, стоявший уже одной ногой па ступеньке лестницы, бесстрастно взглянул на него.

— Умирает, сэр, — сказал он без всякого выражения и стал подниматься по ступеням.

Энтони слегка нахмурился. Он редко виделся с Джеймсом последние десять лет, но до этого они были очень близки. Их объединяла любовь к искусству и антикварным вещам, и, несмотря на разницу в возрасте, у них было множество общих тем для разговора. В то время как Энтони был любителем, инстинктивно чувствовавшим подлинность вещи, Джеймс в юности работал с самыми знаменитыми исследователями и археологами своего времени и наслаждался, рассказывая о тех замечательных днях.

Энтони испытывал глубокое уважение к Джеймсу, видя в пожилом человеке одного из лучших представителей уходящего поколения. В молодости тот был настоящим искателем приключений, объездившим весь мир в поисках реликвий, и если богатство его семьи облегчало его странствия, оно не преуменьшало его смелости. Дни перед и после второй мировой войны были опасными для путешественников.

Но ему везло. Он пережил безумные приключения в юности и ужасы войны, за которую был награжден за храбрость. Он женился, когда ему было за сорок, у него родился ребенок, и он стал хорошо известной и уважаемой фигурой в обществе. Его жена умерла молодой, и теперь в свои семьдесят пять лет он и сам был на краю могилы.

Джеймс Стирлинг был в своем роду последним, думал Энтони, входя в библиотеку.

Он оглядел комнату, припоминая то, что бросилось ему в глаза в холле и коридоре, и соединил увиденное в одно целое. Затем подошел к старинному дубовому письменному столу, на котором стояла зажженная настольная лампа. Взглянув сначала без особого внимания на раскрытые книги, лежавшие на столе, он затем наклонился, напряженно всматриваясь в страницы.

Когда несколько минут спустя дверь открылась, он был полностью поглощен чтением.

— Что вы здесь делаете?

Это был ее удивительный голос — низкий, чуточку хриплый, приятный, который Энтони помнил лучше, чем в это можно было поверить. Он выпрямился, глядя на нее, пока она медленно шла через комнату. Впервые за десять лет они встретились наедине лицом к лицу. В ту минуту, когда она подошла к другой стороне стола, и яркий свет лампы упал на нее, его охватила ярость потому, что она показалась ему все еще прекрасной, черт ее побери, и он все еще хотел ее.

Ростом в пять футов и несколько дюймов, Стефани Стирлинг была необычайно хрупкой на вид, мелкокостной, с тонкими чертами лица. Она выглядела более стройной, чем год назад, когда он в последний раз видел ее. Ее большие серые с поволокой глаза казались еще более непроницаемыми. Чувственный рот был твердо сжат, подбородок поднят — гордость Стерлингов, уверенность в себе были в каждом ее жесте. В эту минуту Энтони ощутил дикое желание сделать что-либо, что заставило бы ее потерять свое неизменное самообладание.