Вера и Василий Иванович тихонько спорили о чем-то. Мы с Антоном, чертыхаясь, вырабатывали текст клятвы, которую должны были принять души перед освобождением. Энергии, затраченной на воплощение черновиков с текстом, хватило бы на серьезную драку. А может, и на маленькое сражение.

«Нет, не пойдет, — решительно возражал мне рунолог. — Если сделаем по-твоему, клятва верности будет приноситься не хозяину амулета, а лично тебе!»

«Именно», — соглашался с ним я. Конечно, коллеги и соратники заслуживали доверия… до определенной степени. Любой из них мог стать потенциальным предателем, а значит, врагом для существующей центральной власти. Моим врагом. Если же все узники, покинувшие свои клетки, будут слушаться меня и только меня, то можно будет перестать бояться за свою спину. Устранить лидера — это одно, а устранить лидера, которого поддерживает армия, — совсем другое. Я же не Цезарь, меня в темном месте с кинжалом не подстережешь. Чтобы избавиться от сознания, не связанного с материальным телом, нужно очень-очень постараться. И армия слуг, которые не способны на измену, делают вероятность бунта одного из высших офицеров Легиона величиной, стремящейся к нулю.

«А что будет, если с тобой что-нибудь случится?» — задал каверзный вопрос Антон. Что-то он слишком уж заинтересован. Проявляет предусмотрительность? Метит на мое место?

«Что, например? Пока я жив… существую, души обязаны будут повиноваться, — с безмятежным видом я пожал плечами и вперил суровый взор в программиста. — А потом хоть потоп. Все становятся свободны от обязательств и вольны оставаться единой командой или идти к чертовой матери. Ты не согласен?»

«Ладно-ладно, сделаем, как хочешь, — пошел на попятную рунолог. — Но тебе не кажется, что обязанности тех, кто получит в свое распоряжение тело, прописаны с излишней тщательностью? Это может связать им руки в случае, если потребуется действовать нестандартно».

«В магических клятвах важнее буква, а не дух», — возразил ему я.

«Но на возможности использовать вассалов в качестве резидентов в таком случае можно будет поставить крест! — воскликнул Антон. — Согласно этим указаниям, любая из душ должна атаковать врага, как только увидит и до тех пор, пока он не умрет или не сдастся в плен, если нет приказа вышестоящего начальства о воздержании от агрессии до определенного момента. А ведь возможность занять чужие тела дает громадный простор для шпионской работы, потерять который преступно!»

«Ты прав… — задумался я. — Будем исправлять».

«Упростим?»

«Нет. Придумаем дополнительный пункт, в котором пропишем поведение наших агентов в стане противника».

— Роман! — Вопль Максима отвлек меня от размышлений на тему, как прописать шпионам максимальную степень свободы, чтобы они не ушли в отрыв от командования лет эдак на… вечность. — Скорей! Сюда!

— Что случилось? — недовольно спросил я, сбитый с мысли.

— Нож в спину сунули, гады. Да скорее же, а то тело кровью изойдет!

Исцелиться оказалось несложно. Телекинетик ошибся: рана хоть и выглядела страшно, но получилась резаной, а не колотой, да к тому же не задела ни одного крупного сосуда, а потому опасности не представляла. Искать покушавшегося, точнее, покушавшихся на здоровье нашего «общежития», не пришлось — рядом с ведром, в котором шлепал хвостом и отчаянно разевал пасть улов, пытаясь хоть разок вздохнуть напоследок, лежали два трупа с приметными оранжевыми физиономиями. Причиной смерти послужила общая деформация. Покойники выглядели так, словно их пытались скатать в комок. Кажется, Максим на пять с плюсом освоил технику изменения реальности выплеском энергии.

— Чего это с ними? — спросил пришедший на шум боцман.

— Мертвы. — Пожатие плечами с максимально невинным видом. — Они напали, я защищался.

— Да, это я вижу, — с видом взрослого, объясняющего ребенку, почему вода мокрая, проговорила груда мышц. — Цвет почему такой? Не заразные?

— Ни капельки, — успокоил я боцмана. — Просто я такое заклятие на свои вещи поставил: кто их тронет, тот станет вот таким вот, чтобы искать потом легче.

— А-а-а, — протянул всех матросиков начальник. — Тогда ясно, чего кинулись, не хотели подыхать в петле и понадеялись, что после смерти наложившего чары заклятие рассеется.

— Зря погибли, — выказал показное сожаление я. — Не полезли бы на рожон, отделались бы мордобоем.

— Ну ты бы им морды набил, а капитан бы все одно повесил, порядок такой, — хмыкнула эта туша и двумя пинками сбросила тела в воду.

— Что-то мне расхотелось рыбачить, — сознался Максим. Кажется, это именно из-за него глаза полуэльфа периодически косили на два качающихся на волнах тела. Громкие заявления о том, что он готов полностью заполнить амулет душами, вырванными из тел, разумеется, не сделали из незлого в общем-то парня хладнокровного убийцу. Как был простым сельским жителем, способным в гневе зашибить противника и подпалить его дом, а после содеянного в ужасе пялиться на дело рук своих, так им и остался.

— М-да… Популярности среди команды нам это точно не прибавит, — решила Вера. — Хотя они и так на нас волком смотрят. Впервые радуюсь, что это тело принадлежит мужчине, а не женщине.

— Знаешь, если бы не наличие магической силы, пол персоны, вызвавшей их недовольство, не имел бы никакого значения, — уверил девушку Антон. — Глумясь над беспомощной жертвой, ублюдки становятся на диво толерантны.

Через полчаса история повторилась. На этот раз в дело пошел не тонкий кинжал, а абордажная сабля, да и целились, скорее всего, в шею. Точнее выяснить не удалось по причине того, что лезвие кожи так и не коснулось.