После шопинга за шашлыком у нас завтрак в Макдональдсе. Девочки выбирают долго, едят медленно. Мне хочется поскорее вырваться из города, уехать далеко-далеко, туда, где не живут мои проблемы.

А они возьмут обязательно кофе, будут его долго пииить…

По-моему, это большая глупость. Потому что капучино в бумажных стаканчиках не бывает. Ровно как и эспрессо. К чему вот эти понты, я не понимаю. Писали бы просто: заменитель кофе в имитации посуды. Но девочки пьют кофе в Макдональдсе так, будто это кофейня с коллекционными фарфоровыми чашками. За это я их уважаю очень. Раздражаюсь, но уважаю.

Мне это не дано. Если кофе — то натуральный и из белых чашечек с толстыми стенками. А в жизни часто бывает так, что нет ни кофе, ни чашек, а очень хочется. И тогда кто-то берет и пьет кофе из бумажных стаканчиков, а кто-то (я) подыхает от осознания того, что кофе нет, чашек нет, вот так всегда, жизнь дерьмо, все зря!

Мои девочки выпьют кофе из стаканчиков, приложат к губкам бумажную салфетку и пойдут себе спокойно. Будет время и место — выпьют из фарфоровых чашечек. Оно будет, обязательно, а пока так. У меня так не бывает. Я останусь без кофе, и еще буду помирать от мысли, что салфетки были бумажные, а не из ткани.

Мы поедем на Ириной машине далеко за город. Место буду выбирать я. Потому что этим только бы упасть куда-нибудь под куст и жрать шашлык. А мне надо срочно сбежать, далеко, просто жизненно необходимо. Поэтому Ясная поляна, два часа езды от Москвы — самое то. Или Переславль-Залесский — часа полтора ехать. Там Плещеево озеро с редкой рыбой и Синий камень.

Поскольку Таня интересуется культурой, то я обычно распечатываю информацию о достопримечательностях и карты. Поскольку Ира интересуется шашлыками, то мы достопримечательности обычно не посещаем. А поскольку я замужем и у меня нет детей, то мне все равно.

Мы выезжаем рано, но все равно попадаем в пробки. И от мысли, что будни и все на работу, а мы нет, прет нереально. Как-то раз я записала в дорогу диск и мы танцевали прямо в машине. Таня на заднем сидении, а я на переднем. У нас четкое разделение: в ту сторону я на переднем, обратно — Таня.

Я специально так хитро рассчитала. Потому что когда едешь туда, то еще не наговорились и интересно. А когда обратно, то устала, набегалась и можно валяться, ноги задирать. Собственно, это единственное, в чем я превзошла Таню в плане интеллектуального развития.

Как-то раз мы ехали, окна открыты и орет музыка. Если бы мои сотрудники узнали, что я могу петь и под что танцевать, то перестали бы здороваться. Я люблю старую Аллу Пугачеву и «System Of A Down». Они никогда не встречались на одной сцене, а если бы встретились, то очень бы удивились друг другу.

Мы ехали по пробке на МКАДе, орали песни, тянули руки из окон, выкидывали пальцами козу, пристраивались за машинами с симпатичными мальчиками и строили им даже не глаза, а целые лица. Называется девки в отрыве.

Потом город заканчивается и начинается дорога. Горло уже болит от крика, шея от танцев, а Таня спит на заднем сидении. И тогда Ире можно рассказать какое-нибудь свое откровение. Потому что Таня спит и у нее нет пока возможности сказать, как надо поступить на самом деле. Как правильно сделать это па.

Чаще всего я не хочу, чтобы мне советовали. А хочу, чтобы меня слушали, слушали. Сто раз скажу одно и то же, сто раз опровергну, что сказала, и вернусь обратно к этим же словам. Мне надо кому-то отдать мысли, чтобы потом, посмотрев на них со стороны, забрать обратно.

Как правило, Ира берет мои мысли как-то по-деловому, кивая головой. Перевешивает их через руку, как высушенные ползунки, и тянется к бельевой веревке, чтобы снять еще. Когда ползунков накопится много, она не перевалит их на плечо, а бережно сложит в шкаф. А потом будет собирать еще.

Таня же поднимает мои мысли одну за другой, каждую отдельно пальцами, смотрит на просвет и потом начинает тянуть в разные стороны, как жевательную резинку. Натянув, она отпускает один конец и щелкает моей же собственной мыслью мне в лоб. Получается очень глухой звук. Иногда эхо.

Таня и Ира едут в машине и не подозревают, что они сейчас едут вокруг меня.

Мы едем в одной машине, у нас одинаковая скорость перемещения в пространстве, мы видим один и тот же пейзаж. Мне приятно, что они видят сейчас то же самое, что вижу я.

Ребенок говорит: «Мама, смотри, как я могу!»

Ребенок никогда не плачет в одиночестве.

Потому что одному плакать — нет смысла. Никто не увидит, никто не оценит, не пожалеет и не решит проблему.