– Ира, - Игорь растерянно вздохнул, точь в точь, как его папа. Совсем как взрослый, которым он себя почему-то почувствовал.
– Ну не плачь, ну, - он погладил ее растрепанные волосы, которыми некому было с утра заниматься.
– Ну, хочешь, у тебя буду я?
– в отчаянной попытке предложил он, пытаясь утихомирить сестру, пока родители не пришли его ругать в очередной раз.

Ира растерянно уставилась на него огромными слезящимися зелеными глазами, всхлипнула, моргнула несколько раз. А потом закусила губу.

– Ты тоже уйдешь, - опять заплакала она, - как папа и мама. Никто со мной не останется. И я всегда буду одна, без мамочки, - Ирка почти выла, но так тихо и надрывно, что у Игоря что-то в животе сводило, как от страха перед зубным врачом.

– Не уйду, - вдруг серьезно пообещал он, и прижал сестру к себе, то ли пытаясь заглушить ее рев, то ли действительно стараясь успокоить.
– Я всегда буду с тобой, обещаю, честно-честно, - Игорь в который раз принялся безуспешно вытирать ее лицо.

А Ира вдруг замолчала.

– А если я и тебя рассержу, - робко и неуверенно спросила она, спрятавшись у брата в рубашке от его попыток вытереть ее опухший нос платком.
– Если и ты подумаешь, что я непослушная и веду себя плохо? Как папа, - Ира тихо всхлипнула. Но все-таки затихла.

Игорь немного расслабился, понадеявшись, что родители сильно заняты и не услышали ее рева.

– Я и сам часто балуюсь, - серьезно задумавшись над вопросом сестры, наконец признал он.
– Так что, это не важно. Я все равно всегда буду с тобой, чтобы ты не делала, - он вдруг улыбнулся и скривил сестре забавную рожицу.
– Может это ты еще захочешь от меня уйти, - предположил Игорь, и в попытке развеселить Ирку пощекотал сестру под подбородком, зная, что она не может терпеть такую щекотку. Они часто так баловались раньше.

Ира и правда улыбнулась, несмотря на красный нос и грязные разводы пыли и слез на щеках.

– Никогда, - вдруг отчаянно замотала она головой, не заметив, что пластырь на лбу немного сполз и к нему прилипли ее волосы.
– Никогда, никогда, никогда. Я никогда тебя не брошу. Правда-правда, - с решимостью пообещала сестренка и отчаянно вцепилась в брата руками. Даже поломанной в аварии. Будто боялась, что он сейчас передумает и заберет свое слово обратно.

– Ты землю руками вскапывала?
– насмешливый голос брата за спиной заставил Иру вздрогнуть.

Она улыбнулась и с вопросом подняла на него глаза в зеркале.

– Уже минут пять их моешь, - с такой же улыбкой пояснил Игорь свой интерес, хоть она и заметила, что его глаза смотрят внимательно и серьезно.
– А тут очередь, между прочим, - насмешливо вздернул кузен бровь.
– И если я не успею, меня отец из-за стола с позором выгонит, - Игорь подмигнул.
– И я умру с голода по твоей вине.

Ира рассмеялась, но внимательно посмотрела в зеркало за тем, как ходили по коридору их родные.

– Мог бы и на второй этаж сходить, тоже мне, - передернула она плечами и потянулась за полотенцем.
– Уже и задуматься нельзя, - с шутливым обвинением покачала Ира головой и отступила на шаг, освободив место брату. А сама глубоко-глубоко вдохнула любимый запах одеколона, который так раздражал его жену.
– Не бойся, - повесив полотенце на место, легко похлопала она брата по плечу, наблюдая, как он намыливает руки.
– Если дядя Вова тебя выгонит, я припрячу что-нибудь из ужина и накормлю тебя позже. Впервой, что ли?
– подмигнув ухмыльнувшемуся Игорю, Ира вышла из ванной и направилась в гостинную, где сегодня их родители накрыли стол.

В гостиной стояло неловкое молчание.

Похоже, тете Марине так и не удалось найти сегодня взаимопонимание с невесткой, и потому она то и дело кидала огорченные взгляды в сторону Юли, замерший у окна спиной к остальным. Дяди Вовы видно не было, наверное он все еще суетился с последними мелочами к ужину. А ее мать сидела на стуле, так же неуверенно, как и сама сестра, поглядывая в спину жены племянника.

И только бабушка Люба с веселой улыбкой наблюдала за всем этим.

Когда Ира зашла, бабушка приветливо махнула ей из своего кресла. И она с радостью подошла к ней.

– Привет, бабуль, - тихо прошептала Ира, словно боялась нарушить эту странную, натянутую, как надорванная нить, атмосферу.
– Как ты себя чувствуешь?
– ласково поинтересовалась она, понимая, что в восемьдесят семь лет самочувствие врядли может быть прекрасным. Но их бабушка всегда была бойцом.