Каждый из нас может быть человеком сколь угодно компромиссным и робким. Не желающим ссориться. Не любящим расходиться с общим мнением. Но есть граница компромисса, которую лучше не переходить. Эта граница – завтрашняя судьба наших детей. Все, что способствует или хотя бы не вредит этой судьбе, хорошо или, по крайней мере, приемлемо. Все, что не способствует, – вредно. Зачем нашим детям Абхазия и Осетия, решительно не понимаю. Еще хуже для них самоизоляция и национальная истерика вместо ясного и радостного патриотизма, основанного на любви к своему, а не на ненависти к чужому.

На неделе между 23 и 29 октября. – Рекордное количество россиян отравилось суррогатным алкоголем; некоторые губернаторы заговорили о спланированной акции. – Но главным на неделе было не событие, а воспоминание.

Три года назад, 25 октября 2003-го, радио сообщило (а позже неохотно подтвердил телевизор), что по пути в Омск в собственном самолете задержан владелец заводов, газет, пароходов гражданин Ходорковский М. Б. Получил завязку один из самых острых и самых драматичных сюжетов современности; кульминации он, кажется, достиг в момент вынесения приговора, а развязки мы пока не дождались. Финал открыт.

Обсуждение сюжета было по преимуществу сентиментальным; защитники МБХ настаивали на том, что он очень хороший, противники обиженно уверяли, что очень плохой; в сентиментальные тона были окрашены даже рациональные доводы: власть ведет себя безжалостно! а зачем он старушек обижал? Между тем применительно к жизни крупных людей вопрос «хороший или плохой» однозначного ответа не имеет; власть иногда обязана быть безжалостной, а иной раз не имеет на то никакого исторического права; люди, по доброй воле вторгающиеся в исторический процесс, претендующие на роль ключевых ее деятелей, внутренне должны быть всегда готовы к победе и проигрышу; смысл некоторых событий выявляется задним числом, из обратной политической перспективы. К чему привело, тем и было.

Сейчас, по прошествии трех лет, можно остудить свой собственный пыл и задуматься прежде всего о том, чем и как наше общество оплатило решение (безусловно, историческое) арестовать Ходорковского, отобрать у него все бизнесы и упрятать в лагерь до конца четвертого срока. Собственно, это вечная проблема политики: какова цена разменной монеты. По номиналу – и по рыночной стоимости. А в том, что МБХ стал именно разменной монетой, не сомневается, по-моему, никто. Ни друзья, ни враги. Если уж сажать за отступления от экономического закона в 90-е, то владельцев почти всех крупных капиталов. Или никого. Или только тех, кто реально наживался на полномасштабной крови. Но до них не добраться; они почему-то отпущены за пределы нашей многострадальной родины вместе со всеми своими деньгами. А МБХ – вот он. Здесь. Орел или решка?

Так вот, сначала про положительное. После 25 октября 2003 года крупный бизнес стремительно теряет свои отмороженные привычки и становится гораздо законопослушнее. За ним потянулся средний и мелкий; стало ясно, что налоги лучше слегка переплатить, чем недоплатить, что зарплату необходимо перечислять на карточку, в «белую», а не выдавать в конверте; что государство – это не бумажная фикция, а реальная сила. Олигархический период российской истории завершен. Правда, нет полной уверенности, что это не случилось бы безо всякого ареста и приговора; к тому же самому результату неумолимо вела внутренняя логика исторического процесса; путь был бы дольше, но не всегда прямая лучше кривой – иной раз необходимо обогнуть провалы.

Теперь про нейтральное. Многие наблюдатели опасались, что решение об аресте непоправимо нарушит баланс власти, что силовики окончательно возьмут верх над условными кремлевскими либералами, а неформальный договор между членами прежней «семьи» и новыми «питерскими» прикажет долго жить – и вместе с ним прикажет долго жить относительная стабильность. Ошибочка вышла. Арест баланса не нарушил, по крайней мере не нарушил непоправимо; некоторые потери понесла «семья», несколько видных ее представителей ушли в отставку, но отряд не заметил потери бойца и яблочко-песню допел до конца. А потом, когда понадобилось, единоличный обладатель верховных полномочий всех расставил по местам; где теперь мужественный генпрокурор, до которого так тяжело было дозвониться [8] и который был готов уйти в отставку, если Ходорковского не арестуют? [9] Правильно, в кресле министра юстиции.

Ну, а теперь про плохое. 25 октября 2003 года пришлось выбирать между арестом персонального врага и запуском давно запланированной судебной реформы. Потому что какая может быть реформа, какая чистка коррумпированных рядов, какая демократизация, если нужно продемонстрировать городу и миру полную и тотальную управляемость состязательного процесса? Просто если раньше, в ненавистные новым элитам 90-е, главным рычагом судебного управления были олигархические деньги, то теперь стал административный звонок; причем власть, собиравшаяся бороться с разложением судейского сословия, обречена была опереться на самых разложившихся: судья, свободный от компромата, свободен и в своих вердиктах. Хуже того, страшнее того; была запущена машина, которая затягивает в свои зубцы и шестеренки всех подряд, хозяев и порученцев, мужчин и женщин. Приговор Ходорковскому и Лебедеву подлежит хоть какому-то обсуждению; приговоры бывшему и. о. управделами «ЮКОСа» (14 лет) и замначальника юридического управления (7 лет) обсуждаться при наличии здравого ума и трезвой памяти вообще не могут. Беспредел.

Далее. Вместо необходимой и неизбежной легитимации собственности, приобретенной в бурный период раннего русского капитала, легитимации, без которой дальнейшее развитие страны невозможно, начался новый неостановимый передел. Залоговые аукционы были сомнительны? Так сделайте, чтобы общество согласилось с их последствиями, договоритесь с владельцами о политической цене возмещения – и тут уж используйте какие хотите механизмы давления. Нет; вместо этого на глазах у восхищенной публики был уничтожен «ЮКОС», а самые лакомые кусочки выковыривали так беззастенчиво, как даже участники залоговых аукционов себе не позволяли делать. Во всяком случае, никто из них не получал личный кредит в полтора миллиарда долларов у Сбербанка – в воскресенье и не регистрировал подставную компанию по адресу тверской рюмочной – как это было во время аукциона по продаже «Юганскнефтегаза».