Он положил приборы. Мы двигались в тесноте кухни как танцоры, зная, где находится партнер, и не сталкиваясь иначе, как намеренно. Сегодня мы не соприкасались. Свет зажигать не стали, кухня была освещена только лампой из гостиной, погружена в полумрак. Как пещера. Будто никому из нас не нужно было смотреть.

Наконец мы сели и стали глядеть друг на друга поверх тарелок: свинина для меня, цыплята для Ричарда. Квартиру наполнил запах горячей китайской еды, как правило — теплый и успокаивающий. Сегодня меня от него подташнивало. На тарелке передо мной лежала двойная порция крабового мяса, а блюдце Ричард наполнил кисло-сладким соусом. Мы так всегда ели китайскую еду — макая в общую тарелку с соусом. А, черт!

Шоколадно-карие глаза глядели на меня. Мне предстояло начинать первой, а мне не хотелось.

— А это все собаки на тебя так реагируют?

— Нет, только доминанты.

Тут я вытаращила глаза:

— Крем для тебя доминант?

— Он так считает.

— Рискованно, — заметила я.

Он улыбнулся:

— Я собак не ем.

— Да нет, я не в том смы… а, ладно. — Раз это все равно предстоит, начнем сейчас. — Почему ты мне не рассказал про Маркуса?

— Не хотел тебя втягивать.

— Почему?

— Жан-Клод втянул тебя в свои разборки с Николаос. Ты мне говорила, как это было тебе неприятно. Если я тебя втравлю помогать мне против Маркуса, в чем разница?

— Это не одно и то же, — возразила я.

— Каким образом? Я не хочу тебя эксплуатировать, как Жан-Клод. И никогда не буду.

— Если я иду добровольно, это не эксплуатация.

— И что ты собираешься сделать? Убить его?

В голосе Ричарда слышалась горечь, злость.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты можешь снять жакет, я все равно видел пистолет.

Я открыла рот, чтобы возразить, — и закрыла. Посреди перепалки объяснять, что я хотела для него хорошо выглядеть, было бы просто глупо. Я встала и сняла жакет, потом тщательно повесила его на спинку стула. Это заняло много времени.

— Так, теперь ты доволен?

— У тебя пистолет — это ответ на все?

— С чего вдруг тебя стало напрягать, что я ношу пистолет?

— Альфред был моим другом.

Это меня остановило. Мне даже в голову не приходило, что Ричард может любить Альфреда.

— Я не знала, что он твой друг.

— А что, вышло бы по-другому?

Я обдумала вопрос.

— Быть может.

— Не было нужды его убивать.

— Этот разговор у меня уже был ночью с Маркусом. Ричард, они не оставили мне выбора. Я его предупредила, и не раз.

— Я об этом слышал. Вся стая только об этом и гудит. Как ты не уступила, как отвергла протекцию Маркуса, как застрелила одного из нас. — Он покачал головой. — Да, это на всех произвело впечатление.

— Я это сделала не ради впечатления.

Он глубоко вздохнул:

— Знаю, и это меня и пугает.

— Ты боишься меня?

— За тебя, — ответил он. Злость в его глазах исчезла, а то, что ее сменило, — это был страх.

— Я могу за себя постоять, Ричард.

— Ты не понимаешь, что ты сделала этой ночью.

— Мне жаль, что Альфред оказался твоим другом. Честно говоря, он не показался мне тем, кого ты выбрал бы в друзья.

— Я знаю, что он был хулиган и бойцовый пес Маркуса, но был из моих, которых я защищаю.

— Маркус очень мало занимался этой ночью защитой, Ричард. Он куда больше интересовался своей мелочной борьбой за власть, чем жизнью Альфреда.

— Я сегодня утром заехал к Ирвингу.

Эти слова повисли между нами в воздухе. Настал мой черед разозлиться.

— Ты его тронул?

— Если и да, то это мое право самца бета.

Я встала, упираясь ладонями в стол.

— Если да, то у нас дело словами не ограничится.

— Ты и в меня станешь стрелять?

Я посмотрела на него, на эти чудные волосы, уперлась глазами в свитер — и кивнула.

— Если буду вынуждена.

— Ты готова меня убить.

— Нет, убить — нет. Но ранить — да.

— Чтобы оберечь Ирвинга, ты готова навести на меня пистолет. — Он откинулся в кресле, скрестив руки на груди, и лицо у него было и злобное — и заинтересованное.

— Ирвинг просил моей защиты. Я ее предоставила.

— Так он мне и сказал сегодня утром.

— Ты его наказал?

Он долго смотрел на меня, потом произнес:

— Нет, я его не трогал.

Я шумно выдохнула — оказывается, я задерживала дыхание — и опустилась на стул.