Мы идем в горы. Просто тупо поднимаемся вверх, оставив взорванный проход в Горную республику справа, к западу от себя. Заснеженные вершины возвышаются над нами, на их плечи накинуты плащи из облаков. Где-то там, среди льда и камня, есть тайная тропа, ведущая к монастырю Изольды Ивановны. Шерхель говорил, что монастырь женский и там живут только вдовы и сироты, однако я уверен, что бывшая главврач колонии не откажет трем беглецам в приюте и совете. По идее, между монастырем и Горной республикой должно быть какое-то сообщение, а значит, мы имеем шансы в конечном итоге попасть туда.

Целый день мы медленно бредем вверх по склону. Кругом один лишь камень, серый, покрытый трещинами, в которых укоренилась жесткая трава. Назад мы не смотрим – незачем.

Мы нагружены, как вьючные животные. Зигфрид подготовился заранее, заблаговременно устроив на подходе к Двум Братьям небольшой склад с припасами. Теперь, когда нет ни Двух Братьев, ни подгорного грота, а за нами по пятам идут свободники в черных плащах, я очень благодарен Шерхелю и его немецкой предусмотрительности.

Зигфрид идет первым. Он тащит фляги с водой и палатку. Я двигаюсь в середине, у меня за плечами мешок с продуктами, поверх которого приторочены одеяла и меховые плащи. Цендорж – замыкающий, он несет котел, три арбалета и здоровенный короб с бронзовыми стрелами-болтами. Кроме того, каждый из нас при оружии и доспехах. Мы облачены в панцири из медных пластин, надетые на кожаные безрукавки, на нас наручи и шлемы из запасов Корпуса общественной безопасности. Возможно, вся эта амуниция не пригодится, но может статься и так, что она спасет нам жизнь. Никто не знает, что ожидает нас, но, как истинные сыны своей олд-мамми, мы подготовились к худшему.

Зигфрид утверждает, что найдет тайную тропу, ведущую к монастырю. Сам он там никогда не был, но кто-то из его арбайтеров ходил на поклон к матушке Марии, как теперь именуют Изольду Ивановну, и под большим секретом назвал приметные вехи, по которым можно добраться в укромную долинку среди гор.

После полудня делаем привал. Мы забрались достаточно высоко. Плоскогорье лежит внизу, и я только сейчас вижу, насколько его обжитая людьми часть отличается от нетронутых земель на востоке. Оспины воронок, рубцы траншей, шрамы дорог, руины, похожие издали на коросты, дымное облако над развалинами завода – да, мы всласть поиздевались над этой землей…

На небе – ни облачка. Коварная Медея посмеялась над моими чаяниями. Дождя так и не случилось. Свежий восточный ветер унес сгустившиеся было тучи. Впрочем, теперь дождь нам и ни к чему.

Стоит необыкновенная, звенящая тишина. Величественно сверкает ледяными боками островерхая гора у нас за спиной. Шерхель сказал, что колонисты прозвали эту гору Эскимосом – в честь когда-то жившего в полярных областях Земли народа.

Пока мы с Цендоржем грызем копченые лапки зобиков, заедая их пресными лепешками, Шерхель намечает наш дальнейший маршрут.

– Отсюда мы должны двигаться по склону строго на Китовую скалу. Во-он там, видите? Да, такая округлая, похожа на выброшенного на берег кита. От скалы пойдем снова вверх, перевалим через гряду, ее называют Гнилые Зубы, и начнется спуск. Эскимос окажется по правую руку от нас, а впереди будет Жорный лес. Лес нужно обойти по краю, причем не останавливаясь, без ночевок. Там опасно. За лесом будет небольшая горушка, называется Сонная – на ее склоне паломники отсыпаются после Жорного леса. Где-то там, на Сонной, мы должны, если мне не изменяет память, обнаружить Квадратный утес. На нем начертана стрела, указывающая направление. Если все будет идти так, как надо, то за день мы выйдем к перевалу, на котором установлен мартехольц.

– Что-что? – не понял я.

– Мартехольц. Крест, каменный или медный, уж не знаю. – Зигфрид налил воды из фляги себе в манерку, выцедил ее и откинулся на мешок с палаткой. – В общем, от того креста монастырь уже видно, хотя до него и полдня пути. Ну что, часок передохнем – и в путь?

– А Жорный лес – чем опасный? – поинтересовался Цендорж, по примеру Шерхеля растягиваясь на теплых камнях.

– Не зна-а-аю, – зевнул в ответ Зигфрид. – Жрут там, наверное, кого-то…

Мои спутники задремали. Я тоже было улегся, но что-то мешало мне заснуть. Оставив Шерхеля и Цендоржа отдыхать, я поднялся на скальный выступ, торчащий над склоном, точно клюв гигантской каменной птицы.

Белесая дымка заволакивала горизонт. От нагревшихся камней воздух переливался, тек и струился. И сквозь эту обманчивую, призрачную линзу я вдруг заметил людей, поднимающихся по склону километрах в двух от нас. Они были ниже, много ниже, чем мы, но явно шли той же дорогой и, скорее всего, по нашим следам.

Быстро сбежав с выступа, я разбудил своих спутников. Втроем мы снова поднялись на каменный клюв и принялись внимательно разглядывать людей внизу.

– Это свободники, – уверенно сказал Шерхель. – Идут за нами. Погоня.