– Почему мы не помогли анархистам? – спрашиваю я Пьера.

– Если они глупые, почему мы тоже должны поглупеть? Для них драки с полицией – развлечение. Если им нравится, пусть дерутся. Но это не имеет никакого отношения к классовой борьбе рабочих.

С этим не поспоришь.

А теперь о том, как я попал в этот прекрасный Париж. В 8 классе я заинтересовался анархизмом. В учебнике истории я прочел, что Бакунин призывал студентов идти в народ, чтобы поднять крестьян на бунт, и возлагал надежды на люмпен-пролетариат. Это мало что объясняло, но зато мне очень понравилась внешность Бакунина (его портрет приводился в учебнике): умное лицо с горящими глазами, длинные кудрявые волосы, бородища… Настоящий революционер! Не то что степенный, похожий на профессора, пропагандист Петр Лаврович Лавров или прилизанный конспиратор Ткачев. Я не был примерным учеником. Учителя часто ругали меня: «Как ты смеешь нарушать школьные правила?! Ты что, анархист?!». Анархист? «Цыпленок жаренный! Цыпленок пареный!». Бакунин… «Здорово! Я - анархист!».

Помню, на меня большое впечатление произвели две советские кинокартины: «Хождение по мукам» и фильм об организации ЧК, назывался он, кажется, «20 декабря», Дзержинского в этом фильме играет актер Казаков. В них анархисты показаны не шалопаями, как, скажем, в «Свадьбе в Малиновке» или в фильме о Максиме, а революционерами, которые воевали с белыми, но не были согласны с большевиками. В «Хождении по мукам» Махно бьет Деникина, а в «20 декабря» анархисты-матросы помогают чекистам подавить контрреволюционный мятеж. От киношных образов анархистов веяло какой-то не казенной революционностью, не затиснутой в стены музеев и мемориальных квартир. Выходит, что альтернативой большевикам были не только белые, но и анархисты – к этой мысли я пришел благодаря фильмам «Хождение по мукам» и «20 декабря».

В конце 8 класса, в предэкзаменационные дни, вместо того чтобы зубрить «билеты» я читал первый том Истории КПСС под редакцией Поспелова, где рассказывалось о предтечах партии большевиков, о народническом анархизме. Незадолго до этого я вступил в комсомол, на моей синей школьной крутке висел красный значок с золотым ленинским профилем. «Вот если бы сохранилась какая-нибудь организация анархистов, я бы вступил в анархосомол, и висел бы у меня на куртке черный значок с барельефом Бакунина!» - мечтал я. Затем я учился в морском училище и, надевая матросский бушлат, я представлял себя анархистом - героем «20 декабря».

Мой папа часто работал в читальных залах Публичной библиотеки и библиотеки Академии наук. Я просил его: «Сделай, пожалуйста, выписки из книг Бакунина». Папа молча кивал головой в знак согласия, но выписки не делал.

Перейдя на второй курс мореходки, я захотел куда-нибудь вступить. Не в комсомол, конечно, а в какое-нибудь неформальное объединение. В ВЛКСМ я успел уже разочароваться. В училище меня назначили (!) комсоргом группы, а потом ввели в комитет комсомола на должность заместителя председателя комитета по организационной работе. Я честно занимался комсомольской работой, проводил политинформации, а когда вдобавок на 3 курсе меня еще назначили командиром отряда «Дзержинец», я руководил охраной училища и массовых мероприятий, и мне частенько приходилось воевать с гопниками Ульянки – обитателями городской окраины, где находится училище. Правда, вскоре я поругался с нашим комсомольским вожаком, и меня исключили из комитета, просто вычеркнули мою фамилию из списка его активистов и все. Так что о комсомольском бюрократизме я узнал не понаслышке.

Летом 1983 года я познакомился с парнем на три года старше меня, студентом-медиком Андреем Самусовым. Он был футбольным фанатом, болельщиком «Зенита». «Фанаты – это самая анархическая тусовка», - сказал он мне как-то. Я подумал и решил стать фанатом. Правда, вскоре, чтобы быть не таким, как все, я стал болеть не за «Зенит», а за хоккейный питерский СКА. Сыграла свою роль и эстетика. Красное знамя с синим клином, на котором алеет пятиконечная звезда с серпом и молотом, хоккеисты в свитерах со звездами. Если бы вместо звезды была двуглавая курица, я бы не стал болеть за СКА, это точно. В юности, да и в любом возрасте, информация воспринимается на уровне символов, знаков. Символика армейского клуба отсылала нас в легендарные времена Фрунзе, Ворошилова, Буденного (о роли Троцкого в создании Красной армии я тогда не знал). И мы, поддерживая СКА, распевали на трибунах: «От тайги до Британских морей Красная армия всех сильней!» А после победного выездного матча в Риге мы устроили демонстрацию, размахивая знаменами, крича «Красная армия всех сильней!», а потом на вокзале избили местных нацистов в кепках а-ля Вермахт.

Футбол, хоккей - фанатизм для меня был движением молодежного протеста, вызовом благопристойной публике, власти. Это сейчас футбольная и хоккейная истерия нагнетается массовой культурой, везде продается атрибутика клубов. А мы были гонимыми ребятами, изгоями, криминальными элементами, за которыми следил специальный отдел МВД. Я совершил около 30 выездов за «Зенит» и СКА, благодаря чему познакомился со страной, с жизнью в других городах. И, конечно же, будучи выездным фэном, я стал настоящим уличным бойцом, приобрел навыки, которые мне не раз пригодились в жизни.

Потом была армия, и было мне не до анархизма. Я вернулся из вооруженных сил, когда начинала разгораться перестройка. В обществе произошли мизерные изменения, но это была уже совсем другая страна, чем два года назад. Во Дворце молодежи давали концерты рок-группы. «Красное на черном! День встает - смотри, как пятится ночь!» - пел молодой Костя Кинчев. Красное на черном… Цвета анархии. Эта песня стала гимном протестующей молодежи. «Я - красный пастырь! Я - красный волк! Дрессировке не поддаюсь!» - пел Юра Шевчук. «Где наш взмыленный конь? Кто украл наш огонь?!» - вопрошал Рикошет - лидер панк-группы «Объект насмешек». И дальше предупреждал: «Новое время - мы пришли в самый раз. Это время для тех, кто еще не погас. Мы хотим только «здесь». Но не завтра - сейчас. Мы - революция! Это эпоха для нас!». Альбом «Телевизора» «Отечество иллюзий» произвел фурор. Впервые песни с него группа исполнила на V рок-фестивале. Зал стонал от оргазма… Я это прекрасно помню. Ибо сам стонал вместе со всеми.

С приятелями мы перепечатывали на машинке тексты песен ДДТ, «Алисы», «Объекта насмешек», «Телевизора» и раздавали их как листовки. Мы думали, что скоро произойдет «последняя революция», которая установит на земле царство свободы. Но ветер перемен частенько доносил гнилостные запахи застоя. Лидер «Телевизора» Михаил Борзыкин оказался прав: «они» все врут, рыба гниет с головы. Все «папы» - фашисты!

Летом 1987 года я поступил на факультет истории и обществоведения питерского педагогического института. Первое, что я сделал, когда поступил в институт - заказал в фундаментальной библиотеке книги Бакунина и Кропоткина. Книги, то, как они выглядели, произвели на меня неизгладимое впечатление. «Государственность и анархия», «Бог и государство», «Речи бунтовщика», «Хлеб и Воля»… Желтые потрепанные страницы, издание «Освобожденная мысль» 1906 год, издание Федерации анархистов коммунистов 1918 год. Я представлял, как эти книги 80-70 лет назад читали настоящие революционеры, может быть, те самые матросы, которые изображены в фильме «20 декабря», и вот теперь их читаю я. От книг веяло замечательной героической легендой.