Но шло время, месяцы, у людей на “счетах” появлялись “деньги”, они могли покупать товары через мой “банк”, который не выдавал деньги на руки и действовал только через своих; размах мастерских все рос, в отличие от городов, где живых денег не было. Хотя приходили и живые деньги – кто-то со стороны все же наскребал и покупал товары у меня за деньги, я создала свои общие лавки в городе для всех мастерских... И на эти живые деньги, хоть их было очень мало для отдельного человека, отдельной мастерской, но уже было что-то при обобществлении, если их соединить во мне, я покупала сырье, древесину, уголь, железо – то есть то, чего не было у меня. А еще лучше – источники сырья для мастерских.

Получилось так, что я купила разорившуюся из-за отсутствия живых денег угольную шахту с долгами перед рабочими, и расплатилась с ними товарами. Потом купила добычу руды, чтоб не зависеть от поставщика и покупать руду за деньги, а добывать самой, а потом еще и еще другие источники сырья, мастерские, заводы, некоторые рудники... И везде начиналась лихорадочная деятельность, ибо люди видели, что их труд несет им богатство...

Последовал взрыв производительности без перепроизводства.

Как бы то ни было, я и ахнуть не успела, как мои собственные арендаторы за какие-то девять месяцев лихорадочного взаимного труда за моей спиной на моей же земле возвели вместо маленьких старых коттеджей для своих семей роскошные поместья даже побольше моего... Ибо так им было где трудиться и зарабатывать “заслуги”... Как они говорили... Особенно в случае успешных мастерских... Правда, доставшееся мне от деда поместье было просто большим каменным грубым домом, повторить который не составляло большого труда, учитывая, что у меня была забытая каменоломня. Которая заработала первой.

Удивительно, что арендаторы и мастера совершенно привыкли ко мне и совершенно не замечали, что говорят с младенцем; в доме постоянно клубились поверенные и адвокаты, прибывшие на взмыленных конях по делам издалека и ждавшие консультации или сообщавшие мне свои достижения. И, хотя я по требованию японца все равно абсолютно все держала в голове, но мне пришлось найти и воспитать себе помощников, создав наш “кредитный банк” людей, и они уже записывали и принимали труд в специальные книги. Самое интересное для меня, что, поскольку громадное дело росло фактически незаметно, я даже не заметила, как стала держать в голове просто чудовищное и громадное дело с сотнями тысяч сведений и деталей.

Позже, я поняла, что именно этого и добивался японец, не прекращавший меня тренировать ни на мгновение.

Младенец, я уверена в этом сейчас по себе, просто принимает ту обстановку, в которую он поставлен, и осваивает ее. Какой бы она страшной не была. Дети музыкантов осваивают мир музыки; дети торговцев, как Гаусс, осваивают мгновенный счет; ребенок, воспитанный зебрами, бегал со скоростью сорок миль; некоторые дети-математики не только решают мгновенно, но и, как описывали они в своих воспоминаниях, решали целые задачи мгновенно; общеизвестен пример, как один ребенок самостоятельно освоил всю математику мира, создав ее заново. Дети осваивают любые громадные объемы знаний, если это окружающий их мир, ведь даже язык, который они учат в младенчестве не замечая, взрослый силой уже освоить не может. Я часто читала воспоминания математиков, что они научились мгновенному счету в детстве, просто наблюдая бессловесным младенцем, как отец торговец складывает на бумаге цифры. Я слышала, как дети осваивали интуитивно музыку как свой мир и становились гениями, живущими в ней. Торговля, война и дело – это был просто мой окружающий мир. Я не осваивала ненужное дело уже из “обычного” мира, я просто родилась в мире торговли и военного искусства, если так можно было сказать. И инстинкт просто принял среду войны и хозяйствования как естественную среду обитания и заставил овладеть ею, как заставляет овладевать родной речью.

Я, по требованию японца, ничего не записывала и держала все в уме. Растущее дело. А в результате расширения дела, все получилось как в греческой легенде. Когда воин взял на плечи маленького теленка, и каждый день бегал с ним на плечах вокруг всего города. Теленок незаметно рос и воин бегал через два года с быком на плечах...

Как ни странно, мы расширялись. Ибо, живых денег как ни было мало (все расчеты в результате того, что я была владелицей всего шли через меня), но их постепенно накапливалось, чтоб покупать разоренные голодом, неурожаем и войной соседние поместья, свои леса, поля, закладывать сады, очищать, зарыбнять или выкапывать пруды, даже держать лучших художников, ювелиров и скульпторов.

И, что самое смешное – богатства моих людей все росли, дома их превращались в поместья, пусть не такие роскошные, как у короля, но порядочные по сравнению с лачугами, в которых они жили до этого, в них даже появлялись картины, скульптуры, даже украшения... Ибо нахальный младенец вместо того, чтоб закупать дорогие прииски, нанял за товары и дома для их семей геологов, и они мне открыли тайно около 27 месторождений, чьи земли мы осторожно выкупили... А там были и полудрагоценные камни.

Японец только кивал головой и жалел, что я только королева, а не император этой жалкой страны.

– Если б я мог! – говорил в сердцах он. – Я бы воспитал им императора для страны, который бы был им истинным благословением. Я сделал бы из этой страны благословенную Ниппон.

Поскольку скоро у меня в разных городах были юристы и собственность, я получила возможность по своему требованию получать от них постоянные сводки. Что нужно в данном конкретном регионе и даже городе и селе, чего нехватка, где в чем неурожай, то есть информацию, и быстро реагировать, поставляя туда свои товары в ответ на дефицит. Конечно, это был не настоящий постоянный заработок, а так, рвачество, но скоро и живые деньги потекли довольно сильным ручейком, ибо я получила возможность реализовывать свои собственные товары там, где была нужда, а не только за “свои” деньги. Хотя любые деньги на самом деле – труд, просто я почувствовала это первой и сделала эквивалент сама и в своем собственном уме, и потому никто не мог обвинить меня в фальшивомонетничестве.

Я направляла труд. Труд тысяч людей. Взрывной и постоянный. И он создавал не мифические, как деньги для остальных, а реальные богатства – школы, дома, конюшни, фабрики...

Сейчас даже трудно представить, какой взрыв производства это принесло в те бедные, нищие годы, когда все стояло.

Поскольку я заставила работать всех постоянно, может, где и силой, без простоя, непрерывно организовывая все новые мастерские и производства для обмена, произошел просто взрыв промышленности в пределах моего “организма”.