– Кстати, капитан, вы не видели Рихтера? – быстро обернулся он на бегу.

– Комната сто двадцать пять, – холодно ответил капитан.

Мы бодро тепали. Я – впереди.

– Я надеюсь, вы знаете, куда вы нас ведете?! – обернулась я к капитану, шедшему сзади возле Мари.

Тот выругался.

– Елки-палки! Вы совсем задурили мне голову! – и, помолчав, добавил, разворачиваясь на девяносто градусов. – Я веду вас в зверинец!

Мама с Мари почему-то отчаянно захихикали, поглядывая на меня.

– Нам там приготовлена отдельная комната, – согласилась я.

Теперь захихикали уже все, даже невозмутимые солдаты.

– Он сказал “нас”! – невозмутимо парировала я, обращаясь к Мари.

– Естественно, должен же тебя кто-то кормить... – фыркнула Мари.

– И вы решили собой пожертвовать, – хихикнула я.

– Лу, прекрати немедленно! – повысила голос мама.

Мы вошли в гулкий вонючий туннель, по обеим сторонам которого были большие клетки с хищниками. Целые вольеры. Никогда не видела такого громадного количества зверей, собранных вместе, и даже представить не могла... Даже не подозревала, что тут в катакомбах такой чудовищный зверинец, словно кто-то надумал устроить чудовищные бои животных, как на празднествах в древнем Риме, из тысяч диких животных. Они с яростным воем бросались на нас и грызли прутья. Идти по узенькому проходу, было, право слово, неудобно, особенно когда решетка гнулась от ударов в прыжке массивных тел и в воздухе мелькали лапы, которыми звери пытались достать людей через решетку, просовывая лапы...

– Вы знаете, мне тут не нравится, – сказала я, вдруг мгновенно крутанувшись и прыгнув назад, в долю секунды преодолев пять метров. Меня давно беспокоил шум сзади.

– Мне тоже, – сказал Вооргот, отводя клинок от сердца, который я почти всадила в него, и только в последний момент задержала его, пропустив в пальцах, заглядывая ему в глаза. – А у тебя страшная реакция, ты как тень, я даже не заметил, как ты исчезла спереди и оказалась около меня... Но я все равно рад, что успел, потому что шутка того, кто вас сюда послал, может кончиться дурно... Можно подпилить решетку или забыть хорошо закрыть дверь, и никто никого не осудит...

– Ты уже сделал свои дела? – заглядывая ему в глаза и вытягиваясь в струнку, сурово спросила я.

– Рихтер сказал, что придет сюда, – пожал плечами Вооргот.

Я фыркнула от смеха.

– Это дурная шутка, Лу, – сквозь зубы сказал он, – тех, кто послал вас сюда...

– Ничего страшного, учитесь храбрости! – я ударила большую пятнистую кошку по носу, слишком нахально высунутому в щель решетки. И она, обиженно ввизгнув, отпрыгнула и схватилась в глубине клетки за нос обоими лапами, тихонько и жалобно подвывая, как ребенок. Словно жалуясь на плохого человека.

– Не калечь кису! – сурово сказала мама.

– Не смей бить домашних животных, – сквозь зубы сказала Мари. – Эта кошечка ну словно наша пантера Уголек!

– Ну чего ж ты держишься за пистолет? – ехидно спросила я. – Тут всего с полтысячи кис...

Мари только поежилась.

– В джунглях было веселее... – сказала она.

Я внезапно насторожилась.

И побледнела...

Я почувствовала запах отца...

– Так, все назад, – неожиданно мертвым голосом сказала я. Да так, что они отшатнулись...

Мама побледнела.

Они вскинули оружие, но меня уже не было.

Резко прыгнув вперед, я, охватив глазами все пространство и ища источник крови, вдруг резко дернулась влево и как тень мгновенно просочилась сквозь узкую решетку в клетку с полсотней озверелых от голода львов.

Вооргот отчаянно ахнул и взвыл, пытаясь остановить меня, но было уже поздно – я протиснулась сквозь прутья – худоба и специальная чудовищная тренировка, плюс годами развитая нечеловеческая гибкость позволяли мне проникать туда, куда не забрался бы и ребенок...

Мама испуганно вскрикнула, а Мари закрыла лицо руками.

Там был отец.

А я, озверев от крови, и ярости, пронзенная страшным спокойствием, ворвалась в гущу львов, которые пытались добраться до чего-то в узкой щели внутри, и стала убивать. Зрелище, было, наверно, страшное, ибо даже Вооргот закрыл лицо руками, но я тогда не видела... Все закрыла одна мысль – отец! Вся моя годами развитая точность и страшная сила пригодилась мне, когда я точным невидимым ударом мясника вгоняла им клинок точно в сердце, или перерубала шейный позвонок, или коротким ударом перерубала горло...

Впрочем, пока я напала сзади, и они не опомнились, ибо смерть упала на них сзади...

Впрочем, я не забывалась, а, вырвав из узкой щели полурастерзанное окровавленное тело, загороженное железным корытом в своей щели, мгновенно оказалась у решетки...

– Папа... – помертвев, белыми губами прошептала Мари.

А мама без слов и без сознания медленно опустилась на пол.

– Дверь, Мари!! – безумно рявкнула на нее я, обороняясь от очнувшихся от такой наглости львов и защищая отца.