А сама пошла на улицу, приказав китайцу и индейцу появляться в окнах по очереди, отмахивая мне, какая это комната... Так можно было легко вычислить лишнее окно...

Я все думала, кто же оставил эту гнусную похабень в той комнате. Там были куда худшие картинки, чем Рафаэль. Отца хватил бы удар, если б он это увидел в своем доме, а мама, наверно, меняла бы цвета каждую секунду и метала молнии.

Пока я себе стояла и глазела, считая окна и отмашку китайца и индейца, благо я уже все комнаты обошла и запомнила, и держала в голове все расположение и количество окон, из бани вдруг вышла обезьянка. Роскошно одетая, чистая, причесанная – ее отмывали спиртом...

Чтобы не вызывать у нее недобрых мыслей, я стала на бревне, пересекавшем заросший неглубокий пруд, который может когда-то и был бассейном с каменным дном, но сейчас являл собой настоящее болото жидкой грязи, превращенное слугами в свалку и отстойник. Грязь была густая, будто в лечебницах или топях...

Став посередине на бревне, я меланхолично наблюдала за китайцем и индейцем, отмечавшим последовательно каждое окно, по которым я отмечала комнаты и соединяла внешние окна с внутренним планом, который я сделала изнутри. И, словно нехотя, сравнивала в уме размеры комнат и расположение окон с их внешним расположением, чтобы найти темные глухие комнатки без окон... Их очень любили делать в старых замках, ибо, заблокировав их изнутри, в этих тайных комнатах можно было отсидеться даже при захвате замка врагами, или при необходимости скрываться от закона или короля...

Они были во многих домах.

Как эта тайная часовня коллекционера с настоящими сокровищами, о которой не знали даже слуги... Ибо вход туда вел из закрывающихся покоев и дважды перекрытого личного кабинета бывшего графа, куда никто вообще без спроса проникнуть не мог, так же как и заподозрить, что он не работает, а куда-то ушел...

Краем глаза я наблюдала, как обезьяна приближается ко мне ленивой походкой вперевалочку... Я же обезьян в упор не замечаю... Шовинистка такая...

Обезьяна стояла и смотрела...

Я же ее и в упор не видела, занятая делом... Смотрела сквозь нее, будто это пустое место...

Она начала чувствовать себя неуютно.

– Эй! – она стала делать какие-то гримасы и знаки, пытаясь привлечь мое внимание и выцыганить бананы, как я сообразила.

– Кыш, плешивая! – презрительно сказала я, на мгновение бросив равнодушный взгляд на животное, которое прошло как-то мимо меня не поклонившись и не поздоровавшись. – Брысь, макака!

Я лениво бросила в нее огрызок, чтобы прогнать прочь привязчивую шавку, и попала точно ей в рот, который открылся от удивления и такого обращения...

– Ррррр... – зарычал аристократ.

– Пошла вон! Уходи! – пыталась я вспомнить команды для собак, автоматически отмахиваясь, занятая в уме замком. – Фу!

Нет, не надо было мне дразнить мирное животное. Взяв в руки деревянный сук, оно, замахнувшись, хищно приближалось к дереву над этим прудом.

Инстинкты взяли верх над дрессурой. Бешеная обезьяна подбиралась ко мне по стволу дереву.

– Под тобой настоящая топь! – отступая, нервно предупредила я. – Упадешь – уже никто не спасет! Затягивает только так, не вытянуть... Единственное спасение – удержаться на поверхности... А затянет ноги, – будет как в колодце, даже конем не вытащишь – уже двадцать семь человек утонуло... И вообще сюда не идти...

Но обезьяна неуклонно шла, занося для удара сук...

Она не понимала человеческих слов.

Заходи, заходи на середину болота...

Я отступала, пробуя уговорить ее... Она уже достигла середины, а я все отступала, испуганно пятясь, заикаясь и робко подымая руки в тщетном жесте защиты.

Обезьяна злорадно оскалилась. Она тешилась моим страхом.

Когда она дошла до середины, а я уже на другой конец, я просто, нагнувшись, вдруг резко качнула бревно, поворачивая его.

Лицо обезьянки исказилось от ужаса.

Бедняжка уже давно из джунглей, забыла все – сострадательно подумала я, видя, как она пытается тщетно удержаться на подвижном бревне. Лицо ее было белым.

Я крутанула бревно кругом. А может, и выросла в городе то – подумала я. Ведь она не удержалась, бедняжечка, когда зашатался этот некрепкий столб... И рухнула в грязь, ударившись еще о бревно, соскользнув с него...

– Помогите, помогите! – закричала обезьянка, яростно бья руками и ногами по жидкой грязи, пытаясь удержаться на ее поверхности. – Помогите, помогиииите!!!!

В голосе животного чувствовался настоящий ужас.

Постояв минуту, я все же подошла на середину бревна, глядя, как силы несчастной изнемогают.

– Помоги! – хрипела она и смотрела так по собачьему. – Все отдам! Женюсь!

Из окон высовывались люди, не в силах понять, что случилось. И смотрели потом в потрясении, не в силах сообразить, что происходит.

– Спаси! Клянусь, одарю, женюсь, принцессой станешь, слово принца... – затравлено булькал он.

Я села на корточки прямо над ним, и, поправив платье, тихо плакала от горя. Глубина всего бассейна до каменного выложенного дна была ровно пол метра. Проверено.