Тимуриды Люда и Игорь
Шрифт:
– А микрофон чтобы всегда слышать любимый голос... – буркнула я на его речи.
Мы все трое не выдержали, и оглушительно захохотали, повалившись на пол вертолета от истерического смеха.
– Почему, как раз подходит по специфике его мышления... – рассердилась я.
Но они опять только отчаянно захохотали, и я вместе с ними...
Глава 30.
Я услышала неслышный звук шагов за дверью и вскочила первая. Стараясь принять этакий вальяжный вид беседующей элегантной дамы.
Они оба не зря были такими бойцами – успели не только вскочить, но и одеть рубашку, как белобрысый.
Шаги оказались правдой.
Двери открылись, и показался молодой генерал.
Я приняла наиболее светский и важный вид.
.- Что это вы тут смеетесь? – подозрительно спросил генерал. – Что делают полевые командиры?
Тут его взгляд упал на бутылку рома, которая стояла на полу между нами, лицо его озарила догадка.
– Тааак... – угрожающе сказал он. – А я то думаю, чем это тут командиры занимаются...
И, уловив, что белобрысый между попытками выглядеть аристократом, заправлял рубашку, убежденно добавил:
– ...развратом!
Я не выдержала, и опять захохотала. Они оба сначала делали вид светских людей на приеме, а потом сорвались и стали ржать, как зарезанные, не обращая внимания на генерала...
– Какой пример вы подаете своим солдатам! – негодующе воскликнул он.
– Успокойтесь, ром использовали для дезинфекции ран, бутылка почти целая... – хладнокровно сказала ему я сквозь заливистый смех.
– Что вы туда налили!? – тут же возмущенно сказал генерал.
И тут начался такой смех, что даже стоящие в вертолете и могущие уловить через открытую дверь, начали ржать как безумные...
Я поспешно вошла в вертолет. В больших окнах иностранного вертолета было видно безумно далеко.
– Вы позорите гордое звание командиров, устроив оргию прямо при подчиненных! – не утих молодой генерал. – Немедленно объясните мне, что вы делали!!!
Естественно, никто ему ничего не объяснял.
Я же посмотрела сквозь стекло вдаль, где скрылся наш самолет. Сейчас и следа даже не было видно.
– Улетела крылатая мечта моего детства! – вздохнула с явным разочарованием я. – Надеюсь, игрушку все же вернут в целости...
Мужчины солдаты группы белобрысого удивленно поглядели на меня.
– Девочки, может, кто просветит меня... – игнорируя генерала и вежливо стараясь перенаправить разговор, весело спросил белобрысый, – ...почему у вас такие личные разговоры и сожаления об этом самолете? Это я не понимаю и не врубаюсь в суть разговоров... Ну, улетел-прилетел по заданию, современный, конечно, но чего такая личная тоска?
– Потому что такой современной штучки не скоро увидишь, правда, Queen? – спросил другой его боец.
– Постой... – сказал вдруг один. – А что это за цветочки на нем были...
– И болтовня пилота с Королевой об обучении и прогулках, я же слышал... – вдруг быстрей сказал другой.
– И почему детский стульчик вместо стрелка...- очень быстро проговорит третий, в шоке оборачиваясь на меня.
Они все смотрели на меня. Я же не отвечала, а только стояла у угла и молчала, смотря вдаль в небо.
– Потому что это ее личный самолет... – сказал медленно и спокойно из угла корреспондент. – Собственный! Мы уже это выяснили...
Они все вздрогнули. Лица у солдат стали, как дыни!
Я кивнула, не оборачиваясь.
Да, на их растерянность надо было посмотреть!
– Мы как раз думали с ней на нем покататься! – печально сказала Оля, державшая гранату в руке.
Я медленно обернулась.
– Там даже седушечка есть рядом для Принцессы... – не выдержала, и, как ребенок, восторженно раскололась я, – пусть бы привыкала водить самолет, к скоростям и бесстрашию, а то пока только...
Я вздохнула.
– ...Ворует? – сочувственно спросил белобрысый, приходя в себя.
– Триста тысяч долларов своровала и машину пыталась угнать... – печально вздохнула я. – Видите ли, ей захотелось купить остров на Крите...
– Да, мельчают дети... – вздохнул белобрысый. – Вот мы в их годы!
– Что? Самолеты сбивали? – ехидно спросил генерал. – Банды валили?
Белобрысый метнул какой-то непонятный мгновенный взгляд на меня. Генерал заметил это, глянул, и внезапно лицо его исказилось, и в глазах его мелькнул страх. Точно его пронзила кошмарная догадка. Рука его механически дернулась, точно он бил кием, но он тут же отдернул и выпрямил ее.