Банджо только расхохотался и вновь нырнул. Старушка-вьетнамка, половшая сорняки на поле вокруг пруда, смеялась над ним. Четыре-пять женщин и двое мужчин глазели, как мы голышом купаемся в буйволином водопое. Женщины застенчиво улыбались. Голые иностранцы явно строили из себя идиотов. Мы расценили их улыбки, как признак дружеского настроя.

Корейский дорожный патруль, охранявший мост, стоявший в нескольких сотнях футов от нас, тоже смеялся. Уже потом я узнал, что корейцам было запрещено раздеваться при вьетнамцах: считалось что поступить так — значит, показать свою уязвимость перед лицом врага.

Нэйт загорал на берегу, усевшись на своей одежде и тут материализовалась девушка с колой. Увидев ее, он скромно скрестил ноги.

Девушки с колой были вездесущи. Они появлялись в наших лагерях, разнося кока-колу в пластиковых сетках.

— Пятьдесят центов, джи-ай. Купить кроакакрола?

Они были такие молоденькие и миленькие, что я ни разу в жизни не купил у них колы. Я был твердо убежден, что газировка отравлена.

— Слышь, Нэйт, а я твой болтик вижу! — завопил Коннорс.

Нэйт глянул на него, отказался от колы и плотнее сдвинул ноги:

— Тихо, умник. Это я их приманиваю.

— Ух ты, так вот как оно делается! А приманка-то небольшая.

Все захохотали.

— Ты бы, Коннорс, молчал уж. Твоим-то инструментом можно грампластинки проигрывать.

— Так ты всерьез собираешься? — спросил я.

— Ага. И ты сам об этом подумай, — ответил Кайзер.

— "Эйр Америка". Кто они такие?

— Считается, что они гражданская вертолетная компания, но на самом деле это прикрытие для ЦРУ.

— И много платят?

— Вот это и есть лучший момент. Гарантируют двадцать тысяч, а в среднем получаешь тридцать пять. Плюс скидки в магазинах, на авиалиниях и десять дней отпуска каждый месяц.

— Двадцать тысяч? — я получал семь.

— Ну. Ты можешь поступить к ним прямо сейчас, до того, как уйдешь из армии.

— И ты так и сделаешь?

— Вообще, мне осталось всего два месяца, а потому я закончу это дело и перееду в Сайгон, как гражданский, — и Кайзер хлопнул по ладони конвертом. — Вот, получил письмо сегодня. Все устроилось. Что скажешь, Мейсон? Хочешь, дам тебе адрес?

— Не. Я лучше буду поля опылять во Флориде, чем болтаться во Вьетнаме со всякими црушниками.

— Ты станешь агентом ЦРУ? — спросил Нэйт.

— Не агентом, а пилотом. Ну, знаешь, "Эйр Америка".

— Думаешь, тебе такое подойдет?

— Да блин, они не летают на штурмы. Работа в основном курьерская, ну и надо забрасывать радистов в Камбоджу. Или подбирать сбитых пилотов там, куда армии соваться не с руки. Мы рискуем куда больше чем они, и за какие-то гроши.

— Так почему ты решил, что они и близко подпустят к своим делам такого придурка, как ты?

— Мы тут не все придурки, Нэйт. Сам увидишь. Через два месяца я буду получать двадцатку, а работать и рисковать придется куда меньше твоего.

Нэйт ставил пластинку на коробку — из угла коробки торчал звукосниматель.

— Проигрыватель, что ли? — спросил я.

— Ага. Ничего так, а? Это жена мне прислала на рождество, а он только сейчас доехал.

Заиграла музыка.

— Ты издеваешься, что ли? — спросил Кайзер. — "Пафф, дракон волшебный"? Меня стошнит сейчас.

Он встал и вышел.

— Вешайся, Кайзер! — и Нэйт замурлыкал под песню.

В палатку нырнул Барбер, приятель Уэндалла:

— Мейсон, Уэндалла не видел?

— Нет.

— Я видел. Он у столовой ячейку себе копает, — сказал Нэйт.

— Спасибо, — и Барбер ушел.

— А зачем он ее копает? — спросил я.

— Он все говорит, что нам врежут. Похоже, стал всерьез Ханойскую Ханну слушать, — ответил Нэйт.

От "Паффа, дракона волшебного" мне стало не по себе. Слащавая песня, в честь которой назвали эти жуткие С-47, вооруженные гатлингами. Слушать я не мог.

— Пойду гляну, как там у Уэндалла дела.

В сумерках я различил кучку земли рядом с соедней взводной палаткой. Подойдя ближе, я увидел вроде как шапку, лежащую на земле. Шапка шевельнулась и под козырьком сверкнула улыбка Уэндалла.

— Привет, Мейсон.

— Привет, Уэндалл. Хорошую ты ячейку откопал.

— Думаешь, я спятил?

— Нет. Правда не думаю.

Уэндалл, пытаясь удержать подбородок у края пятифутовой ямы, опустил плечи, доставая что-то со дна. Грудью он прижал к стенке большую жестянку с песком. Потом высыпал песок в кучу рядом.