Та только широко зевнула. Сказав себе, что так просто он не сдастся, Кэндзи продолжил. Он говорил горячо, от сердца, и каждое его слово был истинной правдой. Только бездушный человек не заметил бы его преданности делу и людям, работающим рядом.

— За время работы над «Миллионером» мы стали настоящей семьей, и каждое ваше слово, каждый ваш комментарий врезается ножом в десятки сердец…

— Ах, ну конечно… — заулыбалась Кобаяси. — Комментарии Лэйко! А я все думала, когда вы о них заговорите. К сожалению, от нее ничего не зависит. Публика ждет этого от Лэйко. А она только слуга народа. Ее руки связаны…

— Что-нибудь еще желаете? — поинтересовался подошедший официант.

— Нет, спасибо. Счет, пожалуйста, — сказала Кобаяси, очаровательно улыбаясь Кэндзи — между зубов застряло мясо. — Вы ведь оплатите? — И убрав портсигар с зажигалкой в сумочку, добавила: — Лэйко больше нечего сказать на эту тему.

Преодолев отвращение, Кэндзи нежно дотронулся до коротких толстых пальцев журналистки.

— Пожалуйста, — попросил он с мольбой в голосе, возненавидев себя за это, — объясните. Вы никогда не комментировали шоу дважды. Почему тогда «Миллионер»…

Кобаяси выдернула руку и, наклонившись вперед, быстро зашептала:

— Одного раза обычно достаточно, чтобы зарубить или, наоборот, продвинуть шоу. А ваш «Миллионер» — как муха, пытающаяся вылететь через закрытое окно. Даже если откроешь раму, она не вылетает, а продолжает биться о стекло. Это меня безумно раздражает…

— Если бы вы перестали комментировать шоу, у нас бы появился шанс встать на ноги.

— А с какой стати Лэйко должна это делать?!

— Просто из сочувствия…

Кобаяси резко встала.

— А почему эта ваша подруга Хосино не проявила сочувствия, когда увела у меня мужа?.. Теперь вот ее и благодарите!

Развернувшись, она хотела выбежать из ресторана, но не получилось. Пришлось медленно протискиваться между столиками, отодвигая стулья. Кэндзи удивленно смотрел журналистке вслед, когда в кармане зазвонил мобильный.

— Да. Что?!

Через мгновение он тем же путем, что и Кобаяси, выбрался из ресторана и со всех ног бросился по улице.

— Это правда?

Вытянув руку вперед, Кэндзи оттолкнул от лица микрофон. Но он продолжал болтаться, словно надоедливая муха. Откуда ни возьмись, налетели и другие. Журналисты бросились за Кэндзи к машине.

— Это правда, что Хана Хосино пыталась покончить с собой прошлой ночью?

— Она выживет?

— Что за отношения между Ханой Хосино и телекритиком Лэйко Кобаяси?

— Без комментариев! — отрезал Кэндзи, забираясь на заднее сиденье такси, в котором пахло пихтой.

Он быстро захлопнул за собой дверь, его тут же ослепили яркие вспышки фотоаппаратов на фоне хмурого серого фасада больницы.

Кэндзи назвал водителю адрес головного офиса «Майру ТВ» в Накамегуро, и такси медленно присоединилось к бесконечному потоку машин.

Было восемь утра. Время мигало голубыми цифрами на часах посередине блестящей, будто только что отполированной приборной доски.

«Сегодня понедельник, а может быть, среда», — думал Кэндзи, на самом деле он не был уверен — последние дни прошли как в тумане, он потерял счет времени.

После телефонного звонка Инагаки в пятницу вечером в ресторане Кэндзи прямиком бросился в больницу и оставался там до сегодняшнего утра. Не выходил оттуда даже ночью, спал в пластмассовом кресле в приемном покое.

— Идите домой. Выспитесь, переоденетесь, — настойчиво советовали медсестры, но он только качал головой.

Он должен искупить свою вину перед Хосино. С каждым часом, проведенным в пластмассовом кресле, Кэндзи сильнее ощущал муки совести. По дороге в больницу из ресторана он молча проклинал Хосино, слова Лэйко Кобаяси не шли у него из головы. Так значит, вся причина острой критики «Миллионера» со стороны Кобаяси в ней! Она увела чужого мужа! Какими только словами Кэндзи не называл Хосино! Все их беды из-за ее тщеславия, из-за ее глупости! Как же он хотел высказать ей все, что думает о ней, прямо в лицо.

Инагаки ничего толком не мог объяснить по телефону. Кэндзи решил, что Хосино оказалась в больнице из-за водки с шампанским. Все! У него не осталось ни капли сочувствия к ней!.. Пока Кэндзи не увидел Хосино на больничной койке. Ее черные локоны казались еще чернее на белоснежной подушке. Косметика размазалась на лице. В уголках рта засох раствор активированного угля, которым ей промывали желудок. Она казалась такой хрупкой, беззащитной… Он довел ее до этого состояния, винил себя Кэндзи. Он выставил ее всеобщим посмешищем. И он должен положить конец этой печальной истории. Как сказал Гото, пора отключить «Миллионера» от аппарата искусственного поддержания жизни. Хватит ему уже мучиться, пусть лучше умрет…