Я вновь посмотрел на записку. Там уже не говорилось, что нельзя никому открывать. Но я осознал, что физически не смогу сидеть и ждать. Но — подготовился к отъезду. То есть: собрал немногие свои вещи (которые действительно мои), отнёс чемодан к выходу и «зафиксировал» его там. Теперь чемодан будет там, когда потребуется. Я не успел привыкнуть к такому, это по-прежнему казалось волшебством. Только теперь волшебство вершил я сам.

Ладно, собрался. Что теперь?

Я попытался захотеть отдохнуть. Знаю, что звучит некрасиво, но именно попытался захотеть — и ничего не вышло. Включил телевизор — выбрал самую «пустую» программу, настраивающую на праздность. Поднял взгляд — поверх щебечущих участников ток-шоу плыли слова, почерком Ники:

«Никуда не уходи. Никуда не уходи…»

Это уже чересчур. Я выключил телевизор (точнее, сделал так, что я его и не включал), и направился к двери.

Но ключа в кармане не оказалось.

Пробовали когда-нибудь играть в покер с человеком, который читает ваши мысли?

Я ощущал себя именно таким — заранее проигравшим. Ники позаботилась о том, чтобы у меня не было возможности покинуть номер.

В кармане не оказалось ключей. Когда я попробовал проследить, где мог их «случайно оставить», то очень скоро «потерялся в прошлом», вспотел и запыхался — хотя стоял всё это время на месте. Дудки, она спрятала ключи в очень глубоком прошлом.

Попробовал вызвать обслугу. И эта хитрость тоже не прошла. Не было никакой возможности. Всякий раз, когда я снимал трубку, мне докладывали, что моё желание уже исполнено. Холодильник ломился от выпивки, на журнальном столике лежали всевозможные книги и билеты, стол был полон снеди, и ничего не болело. В номере всё работало исправно, техники вежливо сообщали, что всё уже отремонтировано.

В какой-то момент телефон просто перестал работать. Кричать и долбить в стены можно сколько угодно, звукоизоляция не позволит никого потревожить. Я убедился, что телевизор не включается, что музыкальный центр куда-то делся, и осознал: Ники продумала всё.

Я уже часа два искал способ покинуть номер, но на часах так и была четверть девятого.

Стоп.

Что-то есть. Есть идея. Я начал припоминать. Человек, «тот, кто видит», может полностью управлять собой. Я не могу позволить причинить себе вред чем-то извне — но могу сделать что угодно с собой сам. Без помощи чего-то ещё.

Пробовали поставить себе синяк, своей собственной рукой? У меня получилось. Но как сложно оказалось двинуть себя со всей силы!

Синяк будет что надо. Я попробовал, минут через пять, вернуться в тот момент, когда я его ещё не поставил. Вернулся. Но теперь я знал, что могу.

Так, что теперь делать? Как мне выбраться из номера?

Я придумал решение. Нужно было самому себе, своими руками, создать неминуемую угрозу для жизни. Такую, чтобы самому с ней не справиться. И я с этим справился.

— Мсье Деверо, с вами всё в порядке?

Горничная. Перепуганная. Ещё бы она не была перепуганной — важный постоялец чуть не отправился на тот свет. Я видел, что не отправлюсь, и в любой момент мог «вернуться» в номер — в заточение — но изо всех сил старался внушить себе, что вот-вот умру. И — получилось.

Я сразу ощутил, как «сворачивается» мир вокруг меня. Что если я промедлю ещё немного, горничная уйдёт по своим делам, и ничего со мной не будет, и сама моя затея будет пресечена в зародыше. Я почти физически ощущал это — словно стены вокруг меня сжимались, и не оставляли выхода — бежать. Но было два направления, в которых я мог бежать.

Я выбрал то, которое мне было нужно.

В коридоре никого не было. Я быстро отпустил горничную, и она вскоре шла по своим делам, а мнимое несчастье, которое со мной едва не случилось, она считала своей выдумкой. Выдумка, конечно, была моей.

Я жутко устал. Все эти трюки, все вновь обретённые способности отнимали жутко много сил. Я не смог удержаться, и в ресторане на первом этаже выпил крепкого кофе, добавил пакетик орехов и пирожных. Надеюсь, я не ошибся и взял очень калорийные блюда.

«О фигуре можешь не заботиться, такие, как мы, не толстеют». Так или примерно так пошутила Ники. Теперь я понимал, почему не толстеют. Я прожил часов шесть, сжатых, упакованных в десять минут — для всего остального мира прошло десять минут.

Когда я понял, что уже не падаю с ног, то направился к выходу. Предчувствие становилось всё сильнее.

Ищи то, то ищет тебя, и тогда отыщешь. Я не знал, куда мне ехать или идти. Ле-Тесс, волшебный город, простирался вокруг — зыбкие полотна рекламных огней, зыбкие контуры домов, мириады светлячков, несущихся по-над дорогами. Я нашёл бы такси, или даже служебный автомобиль, если бы знал, куда мне нужно.

Я не знал. Я ощущал: что-то нависает, надвигается. Когда смотришь в окно и видишь, как тяжёлая грозовая туча царапает брюхо о крыши домов — когда видишь, как гроза проходит совсем рядом.