Ловелл поднял глаза. Фигура за окном вновь рванулась вверх и исчезла. Холод оцепенения начал растекаться из груди Ловелла по всему телу, а в глазах потемнело. Он осел на пол, уронив винтовку между ног. Через шлемофон он слышал, как Фаррелл и Бейли одновременно закричали. Ловелл попытался сказать им, что он ранен, но рот его был полон крови, и он не мог найти слов, которые, казалось, умчались куда-то на самый край сознания, словно дикие лошади, не желающие идти в загон.

Ловелл завалился на бок. Его голова стукнулась об пол рядом с головой оператора, и он увидел, что смотрит тому прямо в мертвые глаза. Ловелл попытался отодвинуться, но руки и ноги его уже не слушались. Он слышал, как кричит Бейли, но голос этот доносился издалека, словно из конца длинного туннеля. Ловелл почувствовал усталость и закрыл глаза.

Когда «Хьюи» вновь взмыл над дирижаблем, Коул Говард полностью потерял управление своим телом. Его завертело, и он бросил «узи» болтаться на ремне, а сам расставил руки, пытаясь остановить вращение. Восстановив устойчивость, он просигналил члену экипажа у лебедки, чтобы тот выбирал трос. Начав подниматься к вертолету, Говард посмотрел вниз на гигантский дирижабль. Воздушный поток от винтов вертолета прогибал верхнюю поверхность аэростата. На вид он казался достаточно твердым, чтобы по нему можно было ходить, но Говард знал, что это иллюзия. Дирижабль летел в направлении внутренней гавани, подальше от городских небоскребов. Снизу доносился вой сирен пожарных машин и машин «скорой помощи», устремившихся к горящему вертолету.

Говард с ужасом наблюдал, как подбитый вертолет штопором падал на землю, понимая, что не в силах чем-либо помочь. Он понял, что снайпер, должно быть, сидит с другого борта гондолы, и просигналил летчику, чтобы тот опять спустил его вниз. Когда Говард опустился на уровень гондолы, у него появился шанс выстрелить снайперу в спину, но он выжидал. Он не мог точно сказать – чего: то ли ему хотелось дать этому человеку шанс, то ли ему нужно было видеть лицо того, кого собрался убить.

Медленно повернувшись, после того, как его подняли лебедкой, Говард увидел в нескольких сотнях футов второй «Хьюи». Когда он достиг двери, летчик протянул руку и ухватился за трос. Говард пошарил ногой, нашел полозья и тяжело сел на металлический пол. Жестом попросил летчика дать ему наушники, чтобы можно было общаться с пилотом.

– Там трое, в одного я попал, – произнес Говард. – Возможно, теперь они согласятся сесть. Можешь ты с ними поговорить?

– Попробую, – ответил пилот.

Говард услышал, как он передал требование приземлить дирижабль, но ему не ответили. Пилот несколько раз повторил команду. Ответа не последовало.

– Возможно, у них не включен приемник, – сказал пилот Говарду.

– Или нас просто посылают подальше, – заметил агент Секретной службы.

– Почему бы нам не пробить эту штуковину пулями? Тогда рано или поздно она приземлится. А мы последуем за ними.

– А если они спрыгнут с парашютом? – спросил сватовский снайпер. – Вполне возможно, что они удирают в зону десантирования.

Говард кивнул. Снайпер был прав. Террористы уже сбили полицейский вертолет, и, вероятно, все, находившиеся на его борту, погибли. Говард сомневался, что террористы сдадутся так просто.

– Есть идея, – сказал он пилоту. – Не мог бы ты попросить второй вертолет лететь с другого бока дирижабля в качестве отвлекающего маневра. Но скажи им, чтобы были осторожны.

– Есть, – ответил пилот.

Патрик Фаррелл глянул через плечо на три трупа, лежавших в глубине гондолы. Кусочки стекла все еще сыпались из оконной рамы, а ветер с воем залетал внутрь.

– Господи Боже мой, что мы, к ядреной матери, такое делаем? – Руки его дрожали на рычагах. – Мэтью, что нам делать?

Бейли тоже трясся, озираясь вокруг, словно крыса, ищущая выхода. Он бросил взгляд вниз, на воды внутренней гавани и спросил:

– С какой высоты мы можем спрыгнуть?

– Только не с этой, – ответил Фаррелл.

– А если нам снизиться? Они сверху и, возможно, не заметят нашего прыжка.

– Мэтью, мы же в пятистах футах над водой.

– Тогда снижайся, как я сказал.

– Если мы снизимся, они тоже снизятся. Мы ведь ничего не делали, это Ловелл стрелял. Он сбил вертолет.

– Заткнись, Фаррелл. Ты думаешь, они нас отпустят только потому, что наших отпечатков нет на винтовке?

Не успел Фаррелл ответить, как один из «Хьюи» начал медленно снижаться футах в шестистах по правому борту. В открытом грузовом люке они увидели снайпера из СВАТа с прижатой к плечу винтовкой.

– Снижайся, – прошипел Бейли, снял наушники и, выскочив из кресла, огляделся в поисках винтовки Ловелла. Она все еще была в руках у покойника, а снайпер лежал поверх нее. Фаррелл крутанул рулевое колесо, и дирижабль пошел носом вниз. Тела зашевелились, словно живые, и целая река загустевшей, вязкой, как патока, крови потекла по полу к колену Бейли.

Какое-то шестое чувство заставило Бейли обернуться. От ужаса у него открылся рот. Прямо на него, выбросив вперед ноги, несся по воздуху человек с автоматом в руках. Бейли закричал. Увидев пистолет Ловелла, лежавший в сумке на полу, он схватил его, поднял и обеими руками нажал на спусковой крючок, не переставая кричать.