Муза бега, бешеная муза,Опрокинутые сторожа!Паровоз, оторванный от груза,Ржет, и беглеца не удержать.Позади, в оставленных вагонахНосят чай и просят молока…На пустых и гулких перегонахОседающие облака.Звонкой мостовины над оврагомПрогремел расхляснутый ушат.У тебя, грохочущий бродяга,Стройная и легкая душа!Пролетев по дымогарным трубам,Дыбом взброшенная на скаку, —Вот она, завязанная клубом,И губами — к медному гудку.
СОЛДАТ
У ветра единственный клич — прочь!У ночи единственная защита — ужас.Какая удивительная ночь,Какая озорная свистящая стужа!Домик съеживается, поджимает бока,Запахивает окна надорванным ставнем.Сладко втягивает дым табакаВыдох длительный. Верста в нем!Натягивает одеяло до подбородка,Вспоминает бой, спотыкаясь в сон……тогда поле трещало, как перегородка,На которую задом пятился слон.И в последний миг, почти во сне,Теряя кровли грохочущий бубен,Думает о женщине, ее — нет,Но она — будет.
АНАРХИСТЫ
Когда в охлаждаемую смесь кислотВливают глицерин струею тонкой,И выделяется окисленный азотБурым испарением над воронкой,Когда молекулы получаемого веществаГудят в сосуде, грозя распадом, —Если закружится голова,Комната грянет дождем стоградым.Поэтому химики (один из ста)Осторожны в движениях и худощавы,И у многих увидите фут хвостаИз-под докторского плаща вы.Ибо приготовляющие нитроглицеринНе смеют быть мягче кристаллов кварца,Они таинственные рыцариИз ордена монаха Бертольда Шварца.Опустив глаза, пересекают пустыри,Никому не знакомые, всё видят зорко.Их лаборатории (или монастыри?)В предместьях Парижа, Лондона и Нью-Йорка.И когда разрывается снаряд,Разорвав короля в торжественном появленьи, —Старухи крестятся и говорятО наступающем светопреставленьи.Старухам не верят: зачем хвост?Анархисты нечистого злей еще.И только ребенку, который прост,Снится хвостатый и с бомбой тлеющей.
УРОК
Ты сорванец, и тусклый алкогольОттягивает выстрелы таланта.Твои друзья — расслабленная голь,А твой ночлег — китайская шаланда.Но подожди, и мышцы крепких скулТы вывихнешь одним скрипящим стиском,И ветка жил нальется по виску,И день придет — птенец с голодным писком.А нынче — жизнь. Бульвар, и ресторан,И женщины прижатый локтем локоть.Весь мир тебе — распластанный экран,А мудрое томление далеко.Не попадись в его томящий круг,Не верь подделывателям алмазов.И я тебе, мой пораженный друг,Как Митеньке — папаша Карамазов.
БАНДИТ
Когда пришли, он выпрыгнул в окно.И вот судьба в растрепанный блокнотКровавых подвигов — внесла еще удачу.Переодевшись и обрив усы,Мазнув у глаз две темных полосы,Он выехал к любовнице на дачу.Там сосчитал он деньги и патроны, —Над дачей каркали осенние вороны, —И вычистил заржавленный Веблей.Потом зевнул, задумавшись устало,И женщине напудренной и вялойТолкнул стакан и приказал: налей.Когда же ночью застучали в двери, —Согнувшись и вися на револьвере,Он ждал шести и для себя — седьмой.Оскаленный, он хмуро тверд был в этом,И вот стрелял в окно по силуэтам,Весь в белом, лунной обведен каймой.Когда ж граната прыгнула в стекло,И черным дымом всё заволокло,И он упал от грохота и блеска, —Прижались лица бледные к стеклу,И женщина визжала на полу,И факелом горела занавеска.
ПАМЯТЬ
Как старьевщик, роюсь в стародавнем,Лоскуток за лоскутком беру:Помню домик, хлопающий ставнем,За посадским въездом, на юру.Был хозяин хмурый привередник,А еще какого бы рожна?Надевала кружевной передникВ праздники красавица-жена.Выходила за ворота чинно —Руки этак, карамель во рту.Мимо я блуждал небеспричинно,Заломив студенческий картуз.И однажды, робость пересиля,Я присел на бревна у крыльца…«Погуляла б, да боюсь Василя», —Прошептала, не подняв лица.Но хозяин соль повез в июле,Задолжав за выгон панычам,А пылали на грозовом тюлеЗоркие зарницы по ночам.Ты, Украйна, или юность просто,Но как сладко в памяти леглиЗаревые ночи у погостаВ душном паре мреющей земли.И прохлада дрожкого рассвета,И над прудом задымивший пар…Это было, и любовно этоСохранила память-антиквар.
ОЖИДАНИЕ
Весь этот день, играющий в слова,Я нес тоску, угадывая рядом,Быть может, здесь, за этим темным садом,Припавшего — к прыжку — на лапах льва.И для него из кошелька тоскиШестнадцать строк сегодня я роняю,Я напряженным дротиком строкиБез промаха еще обороняюсь.Но будет день, и на его рожокМолчание ответит из-за двери,И промелькнет распластанный прыжокБольшого победительного зверя.Что ж, прыгай, пес, прикинувшийся львом,Усилье нерассчитанное глупо:Ты пятишься, трусливо сжатый в ком,Перед простым и белым взглядом трупа.
ЛАМПА, ПОЛНОЧЬ
Слепну под огненной грушеюВ книгах чужих.Слишком доверчиво слушаюКолокол их.Слишком доверчиво веруюВ ловкую ложь.Слишком бездонною мероюМеряю дрожь.Власть над душою чужому дав,Чем я богат?Плещется в собственных омутахРыба и гад.Что до чужого мне ужаса,Что я ищу,Если над полночью кружитсяПтица-вещун?Если над озером, вечеромЖелтым, как медь,Кречетом, раненым кречетомСердцу запеть!Нынче, под огненной грушеюНочь истребя,Слушаю, бешено слушаюТолько себя.
